На ступенях мэрии терпеливо ждали семьи и гости. Компания мотоциклисток двинулась в большой зал мэрии, переполненный и наэлектризованный. Отец Гаэль настоял на том, чтобы последние метры он прошел рука об руку с дочерью, вид у него был гордый, все тревожно замерли, но его сердце выдержало. Он совершил свой выход с довольным видом и высоко поднятой головой, на манер английского лорда, подвел дочь к Барбаре и сел рядом с женой в первом ряду. Бракосочетание прошло без сучка без задоринки, обе произнесли очень убедительное «да», свидетельницы поставили свои подписи, вспышки засверкали, присутствующие зааплодировали.
Чтобы поблагодарить участниц за то, что они проделали столь долгий путь, новобрачные устроили аперитив в вестибюле мэрии. Лена обсуждала заднюю подвеску и особенности хода с двумя мотоциклистками из Дижона, с которыми давно не виделась, когда Стелла присоединилась к ним с бутылкой шампанского. Они подняли бокалы за здоровье молодых.
– Может, следующими будем мы? – бросила Стелла.
– А что не так? – спросила Лена.
– Это стало бы достойным завершением, разве нет?
– Зачем менять то, что и так в порядке? Что нам даст женитьба?
– А мне хотелось бы, – продолжала гнуть свое Стелла.
– Да ну, мы бы стали счастливее? Не думаю. Лучше оставить все, как есть.
– Решение всегда за тобой, да? Мы могли бы вместе сделать нечто прекрасное.
– Здесь как в Форте Аламо
[56], я чувствую, будто меня обложили со всех сторон.
– А что чувствую я, тебя совершенно не волнует.
– Эй, старушка, мы сюда пришли праздновать, а не ныть.
– И все же это стало бы для нас таким моментом…
Стелла не закончила фразу.
Лена сбежала.
Ни с кем не попрощавшись.
Она пробилась сквозь толпу людей, болтавших в вестибюле. Выскочила из мэрии. Я видел, как она добралась до своего мотоцикла на площади и укатила по улице Суфло. Вечером ее все ждали, но она не пришла на празднование в «Беретик». Ей звонили, там включался автоответчик, ей оставляли сообщения. Мы с Жюдит заехали в «Студию», она была закрыта. В воскресенье Лена так и не объявилась. Стелла сказала, чтобы я не волновался, она вернется. Как всегда. Но на этот раз проглотить пилюлю оказалось куда труднее. Она добавила с отсутствующим видом:
– Твоя мать кого угодно достанет.
Лена вернулась в понедельник вечером, ничего не сказала, и жизнь потекла своим чередом.
* * *
В то воскресное утро Алекс позвонил и предложил сходить в кино. Я пригласил его на свадьбу, потому что он хорошо знал Барбару, не единожды побывав с нами вместе на демонстрациях, но он отказался: ему нужно было готовить доклад. Теперь он его закончил и хотел развлечься. Мне тоже не мешало развеяться. Я зашел за ним, он был один. Когда я появился, он встретил меня со стаканом виски в руке и косячком в зубах, предложил и мне затяжку. Так мы и покуривали, сидя на диване. Он спросил, как прошла свадьба, я ответил, что отец Гаэль продержался, но самое тяжелое еще впереди. Понять он не мог, но допытываться не стал. Выглядел он неспокойным, непривычным, с вымученной улыбкой. Допил залпом свой стакан. Я заметил, что если мы не поторопимся, то опоздаем на сеанс, он ответил, что ему и так хорошо и лучше посидеть спокойно. Приготовил виски с колой, предложил мне снять мой дафлкот. Я расположился поудобнее, ничего не заподозрив. Он по-дурацки мне улыбался. Поставил стакан на пол и вдруг на меня набросился. Попытался поцеловать, начал лапать, я с большим трудом оттолкнул его:
– Ты чего? Совсем сдурел?
Отпихивая его, я ткнул ему в подбородок, и теперь он тер его с болезненной гримасой.
– Дурак, ты мне больно сделал.
– Я не нарочно. Что на тебя нашло?
– Я больше не могу, Поль. Мне так плохо, что сдохнуть можно. Я думаю о тебе все время, не могу работать. Ты и представить себе не можешь, что мне приходится выносить. Хватит с меня мастурбаций на твое фото.
– Ты просто псих!
– Я псих? А ты-то кто? Пытаешься закадрить лесбиянок.
– Это вранье. Я кадрю женщин, гомосексуальны они или бисексуальны. Это им решать. Для меня любовь – игра, я никогда никого не заставлял.
– Ты правда не хочешь попробовать? Один раз. Чтобы понять.
У него был такой потерянный вид, такой беззащитный, что я растерялся, а голос в голове шепнул: «В конце концов, один раз, почему бы и нет? Там посмотрим». Я сказал себе, что ничем особенно не рискую, и в то же время – не дам же я себя трахнуть, только чтобы доставить ему удовольствие.
Экспериментировать или не экспериментировать?
Не в этом ли истинный вопрос?
Заметив мое колебание, Алекс совершил грубую ошибку – положил руку мне на колено, и она медленно поползла вверх вдоль бедра, добираясь до члена. Ему бы следовало подождать, пока я решусь, я остановил его в тот момент, когда он собирался положить на него ладонь.
– Стой, Алекс, хватит! Я не хочу! Послушай, ты мой друг, единственный, ты мне как брат.
– На свете десятки миллионов гомосексуалов, легко предположить, что это не так уж неприятно.
– Но ведь с братьями не трахаются, верно?
– Ну хоть один-единственный раз?
* * *
Я встречался с Мелани в самых разных местах, у выхода с ее факультета, в «Макдоналдсе», у нее дома или даже в «Динго», иногда случайно. И мы вступали в разговор, как будто и не расставались. В основном мы общались через эсэмэски, она писала со сверхзвуковой скоростью (я, напротив, печатаю медленно, указательным пальцем) и исправляла мои орфографические ошибки, заверяя, что, даже если это не является частью терапии, все равно хуже не будет. Вначале она меня не предупредила, но я заметил, что она связывалась со мной в одно и то же время, например, когда садилась в метро на Шатле, и использовала время в дороге, чтобы поработать со мной. Часто это бывало в те часы, когда я еще спал, я слышал вибрацию мобильника, знал, что это она, делал над собой усилие, чтобы ответить, и все начиналось. Когда я удивился нашему способу общения, она ответила, что психоанализ должен идти в ногу со временем, и если бы Лакан знал, что такое смартфон и скайп или мессенджер, он бы первый стал ими пользоваться, это открывает невиданные перспективы, позволяет сэкономить кучу времени и имеет еще одно преимущество: избавляет от голосовых модуляций, пауз и других способов повлиять на собеседника, нейтральность сообщения гарантирует непредвзятость беседы. Я, который всегда задавался вопросом, что такого могут сказать друг другу люди, беспрерывно барабанящие по телефону в общественном транспорте, теперь знаю ответ.
Ты выходил вчера вечером?
