– Как ты посмел кусать мой персик? – взревел император. – Я велю тебя казнить!
– Нижайше прошу меня простить, ваше высочайшее величество, – проговорил магистрат, простираясь ниц перед императором, – но ведь я съел кусок персика долголетия, как же меня казнить? Я же не умру.
– Дурак! – крикнул император. – Ты всего лишь украл у меня несколько лишних лет жизни. Это не значит, что ты стал неуязвимым. Этот кусочек персика может защитить тебя от болезней и старости, но не от смерти.
– А-а, понятно, – сказал магистрат, который вовсе не был дураком, что бы там ни говорил император. – Но ведь Небесная Царица-мать подарила тебе этот персик, чтобы дать тебе время подготовиться и стать достойным бессмертия. Думаешь, ей понравится, если первое, что ты сделаешь, получив персик, – это прикажешь меня казнить?
Император призадумался: в словах магистрата явно был смысл. Он заскрипел зубами с досады. И тут до него дошло, что сам-то он ещё даже не попробовал свой персик – а хорошо было бы съесть его побыстрее, пока не приключилось ещё каких-нибудь неприятностей.
– Не надо казнить, просто уберите его с глаз моих долой! – проворчал он. – И принесите мой персик!
Магистрата прогнали прочь, а император наконец-то заполучил свой персик. Но, наслаждаясь им, он наверняка думал, что персик был бы куда слаще, если бы и самый первый кусочек достался ему.
– Лишние девятьсот девяносто девять лет, говорите? – спросил каменотёс. – Но ведь император Цзу их не прожил. Он был последним императором династии Минь, и его убили солдаты императора Шана.
– Что ж, это только подтверждает, что император Цзу был прав, – ответила Ама. – Персик мог уберечь от старости и болезни – но не от смерти. Да и быть бессмертным не значит быть непобедимым.
– Это верно, – согласился каменотёс. – Интересно, чем кончилась история с тем магистратом. Потом его всё же казнили, как вы думаете?
– Не знаю, – произнесла Ама. – Мне и самой интересно.
– И ещё любопытно, сколько дополнительных лет жизни откусил себе тот магистрат вместе с кусочком персика, – со смехом сказал каменотёс, поднося ко рту плошку с рисом. – Может, он и сейчас жив и горько сожалеет, что не успел куснуть второй раз.
– Может быть, – сухо, без улыбки ответила Ама и тоже принялась за рис.
Глава 28
Ишань и Пиньмэй ступили в Длинную Галерею. Вдалеке виднелась россыпь огней – это горели костры, много костров. Ишань молча указал на них, Пиньмэй кивнула. Как она и думала, найти солдат оказалось нетрудно.
Ветер уже не завывал, словно дикий зверь, а слабо постанывал, но Пиньмэй это не утешало. Ей казалось, что небо просто забылось неспокойным сном и вот-вот проснётся и придёт в ярость.
Они стремглав неслись по галерее, стон ветра заглушал их шаги. Пиньмэй ловила себя на том, что то и дело крутит головой. Западная сторона. Восточная сторона. Никому не разрешается заходить на западную сторону, сказала Янна. Сунете туда нос – сразу распрощаетесь с жизнью. Пиньмэй старалась держаться как можно ближе к восточной стороне.
Поравнявшись с палатками, они свернули в сад и принялись крадучись обходить лагерь по широкой дуге. Когда они подобрались ближе, Ишань поймал взгляд Пиньмэй, помотал головой, и Пиньмэй сникла, словно под тяжкой ношей. Палаток было всего с дюжину, и ни одна из них не напоминала большой шатёр, который сгодился бы для императорской гвардии. Здесь стоял всего-навсего маленький отряд, как и предполагал Ишань. Ну и что, думала Пиньмэй, проверить всё равно надо.
От лунного света и отблеска костров снег сделался таким ярким, словно было утро, а не ночь. Они притаились за одной из палаток. Изнутри доносился солдатский храп, раскатистый, точно рык голодного зверя.
– У её палатки должны стоять часовые, – прошептал Ишань на ухо Пиньмэй.
Она кивнула, и они побежали – короткими перебежками, от палатки к палатке, углубляясь в лагерь. Когда они опять присели за одной из палаток, чтобы перевести дух, Ишань легонько ткнул Пиньмэй локтем и взглядом показал ей на палатку в середине лагеря. Она была больше и выше остальных, и перед ней, привязанный к бочке, развевался императорский флаг. Однако взгляды детей были прикованы не к нему, а к двум часовым.
– Думаешь, Ама там? – прошептала Пиньмэй.
– Пока не проверим – не узнаем, – прошептал он в ответ. – Добежим, спрячемся, и я проберусь внутрь, а ты покараулишь снаружи.
– Но как ты проберёшься внутрь? – спросила Пиньмэй. Даже издалека было видно, что палатка закреплена так прочно, словно вросла в заснеженную землю, и ткань натянута плотно, без единой морщинки.
Ишань запустил руку в сумку – Пиньмэй думала, что он таскает эту сумку на себе просто по привычке, как и она, – и вдруг достал оттуда маленький ножик.
– Прихватил в твоей хижине, – объяснил он с улыбкой. – Просто забыл тебе сказать.
Пиньмэй закатила глаза.
Они огляделись по сторонам – и побежали. Пиньмэй боялась громко дышать. Неужели Ама в той палатке? Неужели они сейчас до неё доберутся? Неужели их никто не схватит?
Они благополучно добежали до палатки и спрятались в её тени, и, похоже, никто их не заметил. Лезвие ножика блеснуло в свете ближнего костра. Пиньмэй смотрела через плечо Ишаня, как он пристраивает остриё к туго натянутой ткани палатки.
Но тут внезапно из ниоткуда вынырнула чья-то рука и схватила его за запястье.
Глава 29
– Ш-ш-ш! – прошептал голос прямо в ухо Пиньмэй.
Пиньмэй сдержала испуганный вскрик и, резко обернувшись, увидела знакомые глаза. Янна!
– Что ты тут делаешь? – сердито прошипел Ишань.
Пиньмэй только молча таращила глаза. Янна была совсем не такой, как днём. Вместо платья служанки на ней была полностью чёрная одежда, а волосы были спрятаны под тугой чёрной повязкой.
– Я? – переспросила Янна, и в её шёпоте послышался смех. – Это вы что здесь делаете? Что вы забыли в командирской палатке?
– В командирской палатке? – Пиньмэй посмотрела на палатку, и неприятный холодок в животе теперь показался ей тяжеленной льдиной. – Мы думали, что это… что там пленники… что император, может быть…
Улыбка сошла с лица Янны.
– Я тоже искала пленников, – сказала она мрачно. – Но они не здесь. Император уже отправил их строить стену.
