– Чушь! – презрительно фыркнул император. – Бред, а не история.
– Вы полагаете? – сказала Ама. – А вот Хайи считал иначе. Услышав, что сам он и есть последнее зло, он покаянно склонил голову, и слёзы стыда потекли по его щекам.
– Глупец и слабак! – прошипел император.
– Чтобы избавить деревню от последнего зла, – продолжала Ама, – Хайи покинул её. Он исправился и преобразился, вёл мирную и праведную жизнь, а потом и вправду стал великим героем.
– Он убил змея и ядовитую птицу! – сказал император. – Это настоящие подвиги! Он и так был великим героем.
– Да, это подвиги, – согласилась Ама. – Но героем он не был. Тогда – не был.
Император взглянул на Аму сначала недоумённо, потом – ненавидяще. Он швырнул камень и развернулся к двери. Второй стражник поспешил за ним следом.
– Эта женщина никогда больше не откроет рот в моём присутствии! – прорычал император и выскочил из темницы. Дверь захлопнулась, а эхо его рыка осталось внутри, с Амой и каменотёсом.
Глава 67
Пробиться к императору – даже со Светоносным Камнем – оказалось не так-то просто. Сначала стражи у ворот делали вид, что не замечают их. Потом, поддавшись на уговоры Ишаня, они согласились передать весть во дворец с одним из слуг. В ожидании ответа Пиньмэй и Ишань расстелили себе подстилку у ворот, чем вызвали у стражников взрыв веселья.
– Идите домой! – прикрикнул один, отсмеявшись. – Вы что, вправду думаете, что вас впустят в Императорский Дворец?
– Когда император узнает, что мы принесли Светоносный Камень, – сказал Ишань, – он прикажет нас впустить. Он сам захочет нас увидеть.
– Увидеть вас? Император? – Второй солдат грубо расхохотался. – Даже я никогда не встречался с императором лицом к лицу! Что уж говорить о двух маленьких попрошайках!
Ишань не сказал больше ни слова. Утро перешло в день, день – в сумерки, и Пиньмэй ощутила, что её надежды клонятся к закату вместе с солнцем. Но когда небо начало темнеть, у ворот появился императорский слуга.
– Дети, которые утверждают, будто принесли Светоносный Камень, Озаряющий Ночь, – сказал он и посмотрел на Ишаня и Пиньмэй, съёжившихся в уголке, – это вы?
Дети вскочили и закивали.
– Идите за мной! – приказал слуга. – Император хочет вас видеть.
Стражники не сказали ни слова, но глаза их выпучились, как у сверчков.
– До свиданья, господа, – сказал им Ишань, подмигнув, и Пиньмэй восхитилась его сдержанностью. Они идут в Императорский Дворец! Они будут говорить с императором! Пиньмэй задыхалась от волнения.
Они вошли в огромный двор с красными стенами и резными колоннами, раскрашенными золотым и зелёным. Перед ними, один за другим, раскинулись пять мраморных мостов, чьи опоры напоминали кости скелета. На одном из мостов Пиньмэй посмотрела вниз и содрогнулась, увидев рыбу, скованную льдом.
Они миновали узорные ворота и ещё один двор. Вокруг было пусто и совершенно тихо, не считая звука их собственных шагов. Впереди замаячило внушительное кроваво-красное строение с золотой крышей.
– Идёмте! – раздражённо поторопил слуга, но Пиньмэй застыла в благоговейном ужасе, уставившись на дворец. Он, как и всё внутри императорских ворот, подавлял своей грандиозностью и холодностью.
Ишань легонько подтолкнул её.
– А мне больше нравится дворец Морского Царя, – сказал он. – Там светло и красочно, а тут всё какое-то хмурое, тебе не кажется?
Пиньмэй выдавила из себя подобие улыбки и покачала головой, однако благоговение ушло. А ужас остался. Когда они поднимались по многоярусной лестнице с резными драконами, замершими на мраморных постаментах, коленки у неё подкашивались.
Слуга толкнул тёмно-красные двери, усеянные самоцветами.
И они увидели императора.
Глава 68
Он восседал над ними в золотых одеждах, ослепительный, как солнце. Вокруг были красные колонны, расписные потолки, бессчётное множество придворных и стражников, но Пиньмэй ничего и никого не замечала. Видела она только одно: пронзительные чёрные глаза императора. Это были те же глаза, которые она разглядывала сквозь трещину в старом гане. Как давно это было! Она бы так и стояла с разинутым ртом, но слуга, припадая к ногам императора, толкнул её в спину и приказал:
– На колени!
Пиньмэй упала на колени, коснулась лбом холодного пола и искоса глянула на Ишаня. Он тоже стоял на коленях, однако спина у него была прямой, и он лишь чуть-чуть наклонил голову, цепким взглядом окидывая зал. Надеется высмотреть что-то связанное с Чёрной Черепахой, поняла Пиньмэй.
Император в нетерпении махнул рукой.
– Вы принесли Светоносный Камень, Озаряющий Ночь? – спросил он, стараясь говорить безразлично, однако в его голосе сквозило ожидание.
Ишань поднял голову.
– Да, – сказал он с всегдашней самоуверенностью и похлопал себя по рукаву.
– Но мы отдадим его вам не просто так. – Пиньмэй старалась говорить так же дерзко, как Ишань. Она сжала кулаки, чтобы скрыть дрожь. – А в обмен на мою бабушку.
– А кто твоя бабушка? – спросил император.
– Сказительница, – ответила Пиньмэй очень тоненьким, несмотря на все её усилия, голоском.
– Ах вот как. – Император откинулся на спинку трона. – Значит, Сказительница.
– Да, – сказала Пиньмэй, и от гнева голос стал наконец сильным и звучным. – Вы забрали её из нашей горной хижины.
– Неужели? – проговорил император, забавляясь. Губы его изогнулись в усмешке, но глаза сверлили детей взглядом.
– Покажите камень, – сказал император.
Пиньмэй посмотрела на Ишаня.
– Покажите Сказительницу, – сказал Ишань.
По залу прокатился испуганный шепоток.
Император хохотнул – это был резкий, неприятный звук.
– Что ж, отлично, – он выпрямился и посмотрел в сторону окна. Бледный солнечный луч скользнул меж резных рам, на императорском воротнике что-то ослепительно вспыхнуло, и Пиньмэй зажмурилась. Это всколыхнуло в ней некое смутное воспоминание, но она не успела понять, какое именно, потому что император продолжил: – При дневном свете камень всё равно не проверишь. Подождём ночи во дворе перед Залом Императорского Долголетия. – Он встал, и слуги, встрепенувшись, бросились к нему. – Это будет достойное место.
– А моя бабушка? – не сдавалась Пиньмэй.
