— Ушел Леха, — не глядя на него, отозвался Витек. — Только что ушел! Обозвал Федора Захаровича живодером, хлопнул дверью и ушел.
— А ты? — безразлично спросил Аркан.
— А я остался, — Витек выплюнул сигарету. — А куда деваться? Я этим сволочам в преф продулся. На двадцать штук влетел. Теперь, хочешь или не хочешь, приходится отбатрачивать…
Он достал из кармана халата пачку сигарет, выщелкнул одну и закурил, пуская в потолок нервные клубы дыма.
— Дай сигарету, — попросил Аркан.
Лаборант удивленно покосился на него, помнил, что Аркан не курит. Но ничего не сказал и молча протянул Аркану дымящуюся сигарету. Звери спали почти до вечера.
Первой проснулась Багира. Вытянувшись вдоль решетки, она холодно смотрела на людей, и видно было по дрожащей в ее глазах ярости, что пантера ничего не забыла и тем более не простила.
От пищи Багира отказалась, но воду пила долго, жадно и шумно, однако не выпуская при этом людей из виду.
Ланской долго и озабоченно вглядывался в клетку.
— Как вы думаете, Виктор Андреевич, — впервые в жизни назвал он лаборанта по отчеству. — На репродуктивности все это не скажется?
Лаборант независимо дернул плечами.
— Вы спрашиваете, сможет ли она иметь детенышей? Не знаю, Федор Захарович, но не думаю, что это имеет какое-то значение. Если не сможет, то, может быть, это и к лучшему. Все равно наши хозяева им вырасти не дадут.
— Виктор, — укоризненно и вместе с тем покровительственно сказал Ланской. — Ну нельзя же так. Вы же в первую очередь ученый. А они, как ни крути, звери, пусть и не совсем обычные. Если можно, принесите мне воды.
Лаборант с отвращением оглядел своего научного руководителя. Выразительно оглядел, сразу было видно, что он о нем и его ученой степени думает.
— Слушаюсь, доктор Мендель! — сказал он, и Аркан понял, что лаборант доктора Ланского очень обидно обозвал, но в чем эта обида крылась, не понял. Ланской, однако, очень обиделся, даже очки его золоченые над глазами торчком встали.
— Вы не смеете, не смеете! — шепотом закричал он, подступая к лаборанту со сжатыми кулачками. Выглядел Федор Захарович сейчас смешно и вместе с тем страшно. — Я — ученый! Вы не смеете! У меня одних научных работ… Сопляк, что вы понимаете! Я лабораторией руководил, наша группа перспективное направление вела, а они выкинули меня в дворники! Слышите вы, молодой идиот?! — Он закашлялся, и Аркан услужливо подал ему стакан воды. Не то чтобы он Ланского зауважал, не за что было уважать эту гниду, но и видеть спокойно, как Ланской задыхается, Аркан не мог. Багира в клетке яростно рычала. Доктор, жадно давясь и по-детски причмокивая губами, выпил стакан воды, успокоился и, гневно блеснув на лаборанта стеклышками своих очков, выскочил из вивария.
— Ну, что будем делать? — лаборант закурил сигарету, и у Аркана непроизвольно запершило в горле. Ему тоже захотелось затянуться терпким голубоватым дымком. Лаборант Витек это почувствовал и протянул сигарету. Аркан прикурил от его зажигалки, выпустил клуб дыма и пожал плечами:
— Не знаю…
В виварий он не заходил до следующего утра, а когда зашел, на душе у него стало паршиво, словно ему только что приговор с очередным сроком зачитали. К пище зверье даже не прикоснулось, за его перемещениями по виварию пантеры следили с каким-то нездоровым интересом, а молодая пантерочка в его сторону вообще не посмотрела, только слышно было, как она вздыхает и тоненько ноет за черным боком мамаши.
Михиль с Ильей Федоровичем появились ближе к обеду. Верного пса Буркана с ними не было. Илья Федорович был в темно-синем дорогом костюме, при галстуке, и запонки на его накрахмаленной рубашке посверкивали отнюдь не фальшивыми камешками. Такого бы фраера зажать в темном переулочке, у него и лопатник, наверное, не пустой, от баксов трещит. Аркан подумал об этом, и на душе у него сразу стало легче, он даже прикидывать стал, как повел бы себя этот лощеный хмырь, если бы его на гоп-стоп взяли. Не иначе бы корочками своими размахивал да кары небесные сулил.
Михиль предупредительно открыл дверь, и Илья Федорович вплыл в кабинет доктора, как «Адмирал „Нахимов“» входил в Цемесскую бухту. Мельком Аркан увидел, как вскочил Федор Захарович, и еще раз подумал, что этот самый Илья Федорович та еще шишка, тот еще бугор, раз перед ним и паханы, и доктора наук в хребте гнутся.
Дверь закрылась, в кабинете загудели голоса и, судя по интонациям говоривших, спор завязался нешуточный. Тут и сомнения не было, что речь шла Ксанфе, и тогда Аркан сделал то, за что на зоне били смертным боем, а то и подрезать могли. Он встал у двери и принялся жадно прислушиваться к разговору происходящему в кабинете Ланского. Говорили в основном доктор и Илья Федорович, Михиль помалкивал. Слышно только было, как он нервно сопит у окна.
— Вы, уважаемый, слишком много хотите от первого опыта, — сказал Ланской. — Мы ведем исследования на ощупь, нам не на что опереться, понимаете? Первому всегда труднее, чем остальным.
— Я понимаю, — простуженным голосом сказал Илья Федорович и трубно высморкался. — Но ведь можно же что-то сделать? Вы понимаете, доктор, — он сидел. Сидел и дожидался смерти. Если бы не собаки, которыми мы его травили и которые заставили его скрываться в чаще, было бы скучно. Клиенты недовольны. Их пригласили охотиться на полуразумную пантеру, а тут такой конфуз — стрелять в ждущего смерти зверя — это все равно что на куропаток в степи охотиться! — голос Ильи Федоровича постепенно обретал командную уверенность. — Надо что-то делать, доктор. Я верю, что вы сможете. Добавьте дикости, понимаете?
— Не понимаю, — упрямо сказал Ланской. — Мне их что, бешенством перед охотой заражать, что ли, уважаемый?
— А вот это мысль, — неожиданно врезался в разговор своим пронзительным голоском Михиль. — Сами не хотят дикость свою природную проявлять, так мы их заставим это делать! Главное, чтобы ампулы с сывороткой под рукой в достаточном количестве были.
— Это уж ваша забота, — сухо сказал Илья Федорович.
— Вы это серьезно? — спросил Ланской, и в голосе его Аркану послышалась растерянность. — Нельзя, господа, вы ведь лишаете нас возможности после… э-ээ… забоя провести качественные исследования материала. Нас особо интересует поведение t-аллелей в генетически измененной хромосоме, я полагаю, все изменения есть следствие кроссинговера. Однако для анализов необходимы чистые образцы, а в данном случае…
— Избавьте нас от вашей научной абракадабры, уважаемый Федор Захарович, — снова вклинился в разговор Михиль. — Поймите и нас, ваша беззубость лишает нас денег. И больших, между прочим, денег. Я думаю, вы помните, каким образом мы договорились финансировать ваши исследования?
— Я все помню, — упавшим голосом сказал доктор.
В комнате завозили стульями, и Аркан поторопился уйти. С теми, кто у дверей подслушивает, у крутых разговор простой. Заподозрят, что стучишь, тогда найдут тебя в один прекрасный день с перышком в боку, холодного и равнодушного.
