Более он не прибавил ни слова и начал собирать свои пожитки.
Наутро его уже не было в стране.
Но… наутро опустела вся Таквала.
Трудно описать, что почувствовал Никса Маколей, обнаружив поутру пустой дворец. Ни слуг, ни стражи. Еще труднее передать, что он испытал, когда вышел из дворца и увидел, что и город пуст – ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, ни бродячей собаки, ни хотя бы вороны… Сначала он решил, что видит страшный сон, но потом вспомнил слова колдуна. И собрался в путь. Он не стал обходить всю страну, понимая, что везде увидит одно и то же – колдун нашел, что искал, и сделал, что хотел.
И молодой король тоже покинул Таквалу, покинул ее пешком, ибо нигде не осталось ни одной лошади. Он отправился в погоню.
Колдун знал, что так будет. Он бежал от короля сначала через всю Асту, а затем – в первый раз – пересек границу между мирами. Видимо, он не ведал о существовании талисмана Маколеев, который позволял Никсе следовать за ним любыми путями. Несколько раз враг пытался остановиться, осесть где-то, но Никса отыскивал его, и погоня возобновлялась. Так они добрались до Земли. Здесь колдун пропал бесследно, никто не слыхал о нем и уж, конечно, не видал его. И до сих пор Никсе не удалось отыскать ни одного мага, который сумел бы ему помочь.
– В Таквале он звался Хорас. Не приходилось ли вам слышать это имя, сударь?
Михаил Анатольевич медленно покачал головой, с трудом возвращаясь к действительности.
– Хорас, – повторил Никса.
– Нет, – сказал Овечкин. – Не слышал. А что… что будет, когда вы отыщете его?
Глаза молодого короля вновь потемнели.
– Он вернет по доброй воле на место всех жителей Таквалы. Или же я вызову его на бой и убью. С его смертью чары рассеются, и мое королевство снова оживет.
– А если он…
Овечкин не договорил, но Никса понял.
– Он не может меня убить. Возможно, раньше он и не знал о талисмане Маколеев, но теперь наверняка знает и потому так упорно прячется от меня. Имя талисмана – Отражатель, – добавил он, видя непонимающий взгляд Михаила Анатольевича, – разве я вам не сказал? Он отражает любой удар, направленный в его владельца, и возвращает нападающему. Даже пуля вернется к стрелку и поразит его самого… даже мысль, если она – недобрая.
– Ого, – с уважением сказал Овечкин.
– Это далеко не все его свойства, – скромно заметил Никса. – Благодаря ему я, например, могу говорить на вашем языке и на языке любой страны, в которой с ним окажусь… Ну что ж, теперь я все рассказал вам, сударь. И что вы скажете мне?
Он откинулся на спинку стула и устремил на Овечкина пристальный ожидающий взор. Михаил Анатольевич задумался.
Он, кажется, знал человека, который мог помочь молодому королю. То был отец Григорий. В необыкновенных способностях отшельника Овечкин нимало не сомневался. Так же, как не сомневался больше и в здравом рассудке Никсы, и в правдивости рассказанной им истории. Более того, ему очень хотелось принять участие в дальнейших приключениях короля и уж совсем не хотелось думать о собственных неприятностях, показавшихся вдруг такими мелкими… как раз по плечу жалкому человечку. Он подавил неприятное чувство и решительно обратился к Маколею:
– Никса… вы разрешите вас так называть?
Тот кивнул, не отрывая напряженного взгляда:
– Конечно. Ябыл государем для своих подданных и Бог весть когда стану им снова. Пока что я никто. Никса. А как прикажете обращаться к вам, сударь?
– Михаил Ана… Миша, – поправился Овечкин. – Так вот, Никса. Сегодня вечером мы с вами пойдем к одному человеку и узнаем у него, как нам попасть к отцу Григорию…
И говоря это, нимало не сомневался Овечкин, что так и будет. Да и кто, спрашивается, мог им помешать навестить ученика отшельника?..
Глава 7
Босоногий колдун возвратился домой к середине дня, вид имея взъерошенный и неудовлетворенный. И первое, что он спросил, внезапно явившись посреди комнаты, было:
– Ну что, пришел Овечкин?
Доркин подпрыгнул от неожиданности.
– Что?
Тут Аркадий Степанович увидал на столе корзину с грибами и резво подбежал к ней.
– Ну вот же, Овечкин принес! Где он?
– А, ты про этого остолопа? – сообразил наконец Доркин. – Почтеннейший, предупредить надо было! Я не знал, что он Овечкин, и что его по этой причине принимают в твоем доме…
Колдун оттолкнул корзину и повернулся к нему.
– Что?.. Ты хочешь сказать, что не впустил его в дом?
Доркин пожал плечами.
– Как я понял, он и не рвался войти. А услыхав, что ты колдун, и вовсе готов был бежать без оглядки.
Лицо у Аркадия Степановича вытянулось.
– Ай-я-яй! – сокрушенно вымолвил он. – Экая незадача!
– Когда бы ты предупредил меня… – начал Баламут, но босоногий старец не дослушал.
– Предупредил… я и сам не знал. Мне рассказал о нем отец Григорий! И еще полдня я потратил, пытаясь вытянуть хоть какие-то подробности, но тщетно, тщетно, друг мой…
– А талисман? – не выдержал Баламут, нисколько не интересуясь Овечкиным, однако почуяв вдруг недоброе. – Ты принес его?
– Да вот же! – горестно воскликнул старец. – У Овечкина твой талисман!
Королевский шут на мгновение утратил дар речи и обалдело уставился на него.
– Как тебя понимать, колдун? Ты же говорил, что Тамрот – у твоего учителя!
– Он и был там, вместе с Овечкиным. Нынче утром отец Григорий отправил этого молодого человека ко мне… черт побери, он же велел глаз с него не спускать! И куда пошел Овечкин?
– Кто его знает! Постой, почтеннейший… он сказал, что придет еще раз, вечером… – до Баламута дошел наконец смысл случившегося, и смуглое лицо его побледнело. – Но как к нему попал талисман?
– До вечера ждать нельзя, – сказал вместо ответа Босоногий колдун и, нервно заозиравшись, ринулся к двери в свой кабинет – единственной двери, за которую Баламуту не удалось сунуть нос, по той причине, что она была накрепко заперта. Сейчас она распахнулась сама, повинуясь легкому мановению руки хозяина, и Доркин незамедлительно кинулся следом за колдуном.
Они очутились в просторной комнате, сплошь заставленной книжными шкафами и столами со всевозможным магическим оборудованием, которое в другое время заинтересовало бы королевского шута чрезвычайно. Но не сейчас. Сейчас он больше всего на свете хотел знать, каким образом Тамрот оказался в руках у белобрысого проходимца и что из этого следует.
Аркадий Степанович остановился перед огромной картой города, висевшей на стене возле письменного стола, и Баламут, наступавший ему на пятки, нетерпеливо дернул старца за рукав.
