Почему-то ее уже не волновал вопрос – какое оно, настоящее. Ведь с собственными чувствами ей все, кажется, сделалось понятно, практически в первую же секунду. Ну, может, во вторую. Когда она увидела его мастерскую и поняла, чем он занимается. Поняла, что рядом с ним не сможет заскучать никогда, что с великой радостью разделит все его дела и заботы. Станет ему верной спутницей, помощницей, поддержкой и опорой…
Подумать только, до этого ей показался ненадолго привлекательным… Прохор. Смешно. Она – и шаман! Вот уж с кем не нашлось бы на самом деле ни общих увлечений, ни даже общего языка. А с Юргенсом…
Щеки у нее пылали, сердце колотилось.
Всего одна преграда – Дуду.
Оставить его здесь, и больше не придется сдерживать себя. Отталкивать того, кто стал ей так дорог. Ради кого она готова забыть навеки и родной мир, и все, что было у нее в прошлом.
Прошлое – прошло.
Настоящая, полноценная жизнь теперь возможна только рядом с Юргенсом. И он, похоже, тоже этого хочет – чтобы она была рядом…
Всего одна преграда.
Которую черти носят в данный момент неизвестно где. Как всегда. Когда Дуду нужен, его не дозовешься. А дозовешься – так огребешь по полной упреков и оскорблений!
Ведь он думает только о себе. И если что и делает, так только ради себя, любимого. Ради своего освобождения. А что думает и чувствует все эти годы она, его никогда не волновало.
Так почему ее должно волновать, что он чувствует?
Сказала же госпожа Никкола, что неприкаянным духам здесь хорошо. Так хорошо, видимо, что Дуду успел попросту забыть о ней. Увлекся и не удосужится даже, в отличие от той девушки-призрака, прийти и рассказать, где он и что с ним. Успокоить ее и отпустить…
С него точно станется. Забыл и забыл. Какое ему дело до того, что его ждут и нервничают?
Ах, если бы она могла сию минуту уйти отсюда! Ушла бы и не оглянулась! Но… она не может этого сделать – без Юргенса и Катти.
И где они оба тоже, спрашивается?
Пиви нервно огляделась по сторонам. Где она сама?
Оказалось, госпожа Никкола оставила ее все в той же несимпатичной комнате, где они завтракали недавно, с кошмарными звериными головами на стенах. В полном одиночестве.
Остатки завтрака со стола были уже убраны, на нем стояла лишь бутылка бренди и два кем-то не допитых стаканчика.
Пиви нетерпеливо притопнула ногой.
И как теперь дозваться хоть кого-нибудь? Звонить в колокольчик?…
* * *
Все миры на свете и вся вселенная сошлись для Катти в ту минуту, когда она спешила, не чуя под собою ног, к парникам, в единый фокус.
Сконцентрировались в малой точке пространства.
Где стоял, согнувшись и перекладывая из тележки в деревянный ящик что-то вроде свеклы, некий человек. В грубой рабочей куртке и таких же штанах, в сдвинутой набекрень нелепой шапке с козырьком. С лицом, перемазанным в грязи, так что черт его и не разглядеть было толком, и все-таки ужасно на кого-то похожий…
И с каждым шагом, приближавшим ее к нему, сходство становилось все очевиднее.
Она была уже всего в нескольких метрах, когда человек этот поднял голову, бросил в ее сторону короткий, безразличный взгляд и снова склонился над тележкой.
Сердце у нее дало сбой. А может, вовсе остановилось.
Сама она, во всяком случае, застыла на месте, не в силах больше сделать ни шагу. Только выговорила кое-как онемевшими губами одно слово:
– Имар…
Он услышал, глянул на нее снизу вверх. Увидел, что она смотрит на него, бросил перебирать овощи и выпрямился.
Его лицо, его глаза. Его светлые, коротко стриженые волосы под уродливой кепкой.
Его рост, его фигура. Его движения.
– Имар… – бездыханно повторила она.
Он растерянно похлопал глазами.
– Это вы мне, госпожа? Но я не Имар.
И голос был его!..
– Меня зовут Бисмус, госпожа, если вам угодно знать мое имя.
– Не может быть…
Катти затрясло.
Больше всего ей хотелось кинуться ему на грудь, но она по-прежнему не могла ни сдвинуться с места, ни хотя бы вздохнуть. Имар – и не узнает ее? Он – не Имар?!
В глазах его мелькнуло что-то болезненное. Испуг… или тревога.
– Вы знали меня раньше, госпожа? – нерешительно спросил он. – До того как… – и умолк.
– До чего? – с трудом выговорила Катти.
– До того как я попал в этот мир?
– Имар! – вскрикнула она. – Я – твоя жена! Ты забыл меня?
Оцепенение отпустило наконец, и она бросилась к нему.
Обхватила его обеими руками, уткнулась лицом в грудь. Вдохнула чужой, незнакомый и не слишком приятный запах – земли, гнили, плесени…
Почувствовала, как напрягается его тело, как он осторожно пытается отодвинуться.
– Имар!! – Она вцепилась крепче в его куртку. Вскинула на него умоляющий взгляд. – Ты что, и вправду меня не помнишь? Это же я, Катти!
– Не помню, – сказал он, отводя глаза. – Простите. Мне неловко, госпожа, что вы обнимаете меня… я весь в грязи. – Поднял руки, показывая черные от земли рабочие рукавицы. – Отпустите, пожалуйста… на вас смотрят.
Катти оглянулась.
Необычная сцена и впрямь привлекла внимание всех остальных огородников. Те бросили работу и с любопытством на них обоих таращились.
Она нехотя разжала руки, отступила на шаг. Заглянула ему в глаза и увидела в них смущение и растерянность.
Таким… своего мужа она и сама не помнила.
В былые времена Имара ничто, наверное, не могло смутить. В любой неловкой ситуации он только рассмеялся бы и без труда превратил происходящее в шутку. Кинулась на грудь какая-то незнакомка? – кто-кто, а он бы сразу нашел нужные слова, чтобы успокоить ее и объясниться, и уж отнюдь не растерялся бы! Веселый, легкий, уверенный в себе человек… что с ним стало?
Словно отвечая на ее не заданный вслух вопрос, он сказал, запинаясь:
– Я… хотел бы вспомнить вас. Очень. Но не могу… Я… видите ли, я потерял память о своем прошлом.
– Как это случилось?! – ужаснулась Катти.
– Не знаю. Когда меня нашли слуги госпожи Никколы, я не помнил ничего, даже своего имени. Мне дали имя… дали работу. Я благодарен…
И вдруг в его глазах вспыхнула надежда.
– Вы действительно знали меня раньше?
– Еще бы! – Катти подавила нервный смешок. – Я же сказала – я твоя жена!
– Жена, – растерянно повторил он. – Странно. Не могу поверить…
– Поверь! Посмотри на меня! Вспомни!
