Капитан вздохнул.
Посмотрел на Раскеля – тот, заметно взбодренный колдовским семечком, сидел и наглаживал кошку против шерсти, тихонько нашептывая ей что-то. Диона злилась, выпускала когти, пыталась вырваться. Но взгляд ее пронзительных желтых глаз становился все более осмысленным – на человечий манер.
Идали тоже наблюдал за этой парой, с видом усталым и нетерпеливым одновременно.
– Я был тебе плохим братом, – сказал он вдруг, не глядя на Кароля. – Прости.
– Ну, я тоже не был хризантемой в саду, – ответил Кароль.
И вздрогнул.
Кажется, когда-то он уже говорил эти слова. Именно Идали. И в ситуации ничуть не лучшей, чем эта…
Углубляться в воспоминания, тем более подобного рода, не хотелось, и он поспешно добавил:
– Если выберемся, все будет по-другому.
Идали промолчал.
Не слишком веря, видимо, ни в первую, ни во вторую возможность.
А через несколько секунд он вскинул голову, как будто услышав что-то, и настороженно уставился в темноту леса.
– Что там? – Кароль тоже прислушался.
И уловил раздававшееся где-то очень далеко тихое потрескивание. Словно по лесу кто-то шел.
Он вопросительно взглянул на брата.
– Никого живого здесь быть не может, – сурово сказал Идали. – Ни человека, ни зверя. Но – подождем!..
* * *
Уйти так просто им, конечно, не дали, попытались все-таки еще пугнуть напоследок. Но отступать было некуда.
Они стояли уже возле кромки воды, и спохватившийся Юргенс обвязывал девушек страховочным тросом, попутно ругая себя за то, что не сообразил это сделать перед полетом на метлах, как вдруг мельтешение вокруг бесчисленных ромбов прекратилось. Все они разом угасли, и воцарилась прежняя непроглядная тьма, в которой светился слабенько только призрак Дуду Альенсы – высокого худощавого юноши с приятным, хотя и несколько капризным лицом и гладко зачесанными назад светлыми волосами. И с такими томными манерами, что при первом же взгляде на него Катти живо вспомнились некоторые жеманные отпрыски аристократических семейств, частенько посещавших курортный Байем…
И тут в воздухе рядом с призраком засветилась еще и госпожа Никкола.
Она окинула всех изумленным взглядом и воскликнула:
– Да вы, друзья, еще более отчаянные, чем мы! Неужели и впрямь решитесь туда войти, вот так, как есть – без оружия, без защиты?
Сердитый Юргенс открыл было рот, но Катти его опередила.
– Простите, мы не нуждаемся в ваших предостережениях и советах, – сказала она твердо, но при этом самым вежливым тоном.
Злить бесовку, по ее мнению, не стоило в любом случае.
– Ну-ну… – протянула Никкола. – Я бы на вашем месте хорошенько подумала!
После этих ее слов что-то громко плеснуло в темноте, словно очень большая рыба шлепнула по воде очень большим хвостом… и тут же снова сделалось тихо, но с реки потянуло леденящей, промозглой сыростью.
– Уйди, – холодно сказал бесовке призрак Дуду и свободною рукою сделал отстраняющий жест.
Другой рукой он все это время цепко удерживал Пиви, словно опасаясь, что во второй раз установить физический контакт не удастся.
– И вы доверитесь этому… – с презрительным видом начала Никкола.
– Готово, – перебил ее Юргенс, завязав последний узел.
– Пиви, закрой глаза, – велел Дуду. – И остальные могут сделать то же самое – будет легче.
– Умирать! – добавила Никкола.
Катти сжала зубы. Зажмурилась.
– Пошли! – скомандовал Дуду.
Страховочный трос натянулся, она шагнула вперед.
Сделала второй шаг и третий.
– До встречи в аду! – насмешливо попрощалась Никкола.
Впереди тихонько ойкнула Пиви, и на следующем шагу Катти чуть не упала – земля вдруг оказалась гораздо ниже, чем ожидала ее встретить нога. Да и не земля это уже была, а илистое дно реки. Вода в которой производила впечатление самой настоящей… и как-то сразу ее сделалось по колено, промокли джинсы, не говоря уж о ботинках, а еще через шаг она дошла Катти до пояса.
Позади сквозь зубы выругался Юргенс, в свою очередь вступивший в реку.
– Спокойно! – сказал Дуду впереди.
Еще через несколько шагов Катти поняла, что вот-вот окажется в воде с головой. Но страха не испытала.
Что-то произошло с ней после встречи с поддельным Имаром. В тот самый миг, когда она поняла, что страшней всего – перестать верить своим друзьям. Словно новый человек, которым она ощутила себя когда-то, еще в Байеме, только учился до последнего времени, подобно младенцу, ходить… и теперь наконец-то твердо встал на ноги.
Терять этому человеку было нечего. Страхи кончились.
Верить – так верить…
И, набрав в грудь воздуху, она сделала следующий шаг.
Плавать выросшая возле моря Катти умела, поэтому готовилась приложить все усилия к тому, чтобы не всплыть, когда вода начнет выталкивать ее на поверхность и дно уйдет из-под ног. Но ничего подобного не случилось.
Увлекаемая страховочным тросом, она прошла, вполне уверенно, по дну несколько метров, чувствуя, как слабеет почему-то сопротивление воды. И точно в тот момент, когда сил задерживать дыхание уже не осталось, услышала спокойный голос Дуду:
– Выдохни, дурочка. Не бойся!
Сказал он это не ей, конечно, а Пиви, но Катти так и сделала – выдохнула, и вдохнула… и невольно ахнула, одновременно с подругой, когда в легкие вместо воды хлынул воздух. Немного затхлый, пожалуй, и остро пахнущий речной тиной, но воздух.
И одежда на ней вдруг оказалась сухой…
Открыв глаза, Катти увидела все ту же тьму, в которой, где-то далеко впереди, светился крохотный, одинокий – не считая призрачного Дуду – синеватый огонек. Услышала за спиной судорожный вздох Юргенса, который ростом был повыше их обеих, поэтому и под водой оказался и отсутствие ее обнаружил чуть позже.
Пиви оглянулась было, собираясь что-то сказать, но Дуду скомандовал:
– За мной! – и, не дав никому дух перевести, потянул их в сторону огонька.
Долго ли, коротко ли шли – сказать было трудно. Рассвет, во всяком случае, так и не наступил, хотя при той быстроте, с какой сменялись в этом мире времена суток, ночь давным-давно должна была кончиться.
Больше их не пугали. Никакие чудища вокруг не бродили, не рыкали и не выскакивали из тьмы, словно здешние обитатели поняли наконец, что остановить эту «отчаянную» компанию не удастся… Только ромбы-ориентиры сменялись через некоторое расстояние один другим, и каждый пройденный тут же уносился вперед, спеша, видимо, занять новое место, чтобы в цепочке не образовалось пробела. И все было бы ничего, если бы царившие и здесь неестественные темнота и тишина не ложились на сердце тяжестью, и в голову не лезли скверные мысли о полнейшей безнадежности этого похода – памятуя, куда в конечном итоге и с какою целью они идут.
