– Я был им, пока твоя сестра не отрезала мне волосы, – ответил Масаки. – Та жизнь уже в прошлом. – Он улыбнулся. – Я останусь здесь и проживу её остаток не седьмым спинозаврием, а монахом. Я слишком много дрался в своей долгой жизни и теперь хочу покоя.
* * *
– Сейчас бы кофе! До смерти хочется! – Теодор перевернулся на спину и громко зевнул, но тут же охнул и схватился за перевязанный бок. Он радовался целительной силе завров, но в такие дни, как этот, горько жалел, что завролюдям чаще, чем обычным смертным, приходится рисковать не только здоровьем, но и жизнью. – Молодец, Бастер, – ласково сказал он и похлопал тиранна по носу. – Извини, что в последнее время тебе приходится так часто нас лечить!
Теодору пришлось отвечать на трудные вопросы детей, откуда у него ключ-камень Франклина, и он, уклонившись от подробных объяснений, сообщил им отредактированную версию: мол, Франклин попросил Ламберта, крёстного отца Картера, чтобы он передал ключ-камень крестнику, когда тот подрастёт, и Ламберт в Гонконге с этой целью вручил его Теодору. Про связь их любимого крёстного с мерзким Хейтером он решил рассказать как-нибудь в другой раз.
Услыхав, что Картер позвал его, он встал и вышел на улицу.
– Тео, гляди! Масаки подстриг волосы. Теперь он монах! – сообщил Картер.
– Я уверен, что настоятель в восторге от этого, – заметил Теодор, смерив оценивающим взглядом бывшего воина. – Значит, ты не пойдёшь с нами?
Масаки покачал головой.
– А что будем делать с Хиноки? – спросил Теодор. – Его снова лечат наши завры, и он поправляется. Я рад это сообщить.
– Разве это не ваша главная задача – привезти его вашему заказчику? – сказал Масаки. – Надеюсь, вы позаботитесь, чтобы этот благородный завр прожил последние годы жизни в достойных условиях? Я думаю, что для Хиноки минувшее сражение было последним и что ему, в отличие от меня, надо посмотреть мир.
– Для меня огромная честь – взять Хиноки с собой. Виконт Ламберт Кнутр хочет сохранить его наследственность.
Масаки с сомнением посмотрел на Теодора.
– Я даже не пытаюсь понять, каким образом «клонирование» животного может походить на выращивание дерева из побега, но поскольку ты заврочеловек, я не возражаю. Но всё-таки я не уверен, что это разумно, – добавил он.
– Почему же? – удивился Теодор. – Ведь ты наверняка не хочешь, чтобы Хиноки стал последним из его породы? Ламберт говорит, что, если не принять решительные меры, спинозавры вымрут.
– Если я не ошибаюсь, мир изменился, мистер Логан, – осторожно возразил Масаки. – Завры ничего не стоят, если люди не могут найти им применение. Мой спинозавр натренирован специально для сражений; он не боится ничего – ни выстрелов, ни взрывов. Вот почему из Хиноки получился такой хороший «дракон». Ты хорошо знаешь, зачем твой друг так стремится сохранить спинозавров? Ты ведь сам сталкивался с ужасами войны. И представь себе тысячу спинозавров, таких как Хиноки, на поле боя – ведь это чудовищная сила. Пожалуй, будет лучше, чтобы Хиноки и спинозаврам позволили оставить позади их страшное прошлое, как сделал это я сам.
– Я понимаю вашу озабоченность, Масаки-сан, – вмешалась Би. – Но уверяю вас, что у Ламберта самые благородные намерения. Он помог открыть в Калифорнии питомник «Спасти завров». Я могу подтвердить, что он любит всех завров.
– Я верю, друг мой, что ты поступаешь правильно, – сказал Масаки Теодору. – Можешь взять с собой Хиноки. Жестоко держать его здесь и дальше в одиночестве, и я вижу, что ваш тиранн неплохо с ним ладит. Но ты должен учесть ещё одну вещь, мистер Логан.
– Какую?
– Я больше не седьмой спинозаврий, – ответил Масаки и поднял руку, в которой всё ещё держал свои отрезанные волосы. – Эта гордая порода умрёт, если не появится восьмой спинозаврий.
– Эй-эй! – Теодор вскинул руки, догадываясь, к чему клонил Масаки.
– Мне больше не нужны доспехи и оружие, поэтому ты можешь их взять, – продолжал Масаки. – Монаху они без надобности.
– Но ведь это твой меч, – возразил Теодор, – и я только что вернул его тебе!
– Мне была нужна только спрятанная в нём реликвия. Возьми эту катану, мистер Логан, я настаиваю, и обещай мне, что она останется у тебя, а не попадёт в музей.
– Не знаю, что и сказать, – пробормотал Теодор. Он понимал, что Масаки для душевного спокойствия нужно было передать кому-то своё оружие и не оказаться человеком, на котором оборвётся традиция благородных спинозавриев.
– Между прочим, не думай, что это ты делаешь выбор, – пояснил Масаки. – Этот меч сам выбрал тебя.
Масаки протянул Теодору свою катану, и тот с низким поклоном принял этот роскошный дар, надеясь в душе, что со временем станет достойным его.
– Ты больше не ученик. Ты мастер. – Масаки улыбнулся. – Как там у вас говорят? Встань, Теодор Логан, восьмой спинозаврий!
Би засмеялась, а старик, несмотря на свою шутку, продолжил мудрые наставления.
– Постарайся не потерять этот ключ-камень, парень, – предупредил он Картера. – Теперь соединились все три части этого опализованного черепа, и разъединять их больше нельзя.
Картер достал из кармана крошечный череп, но неожиданно почувствовал не радость, я тревогу.
– Я… я… я не уверен, что хочу оставить его у себя, – нерешительно сказал он. – Я часто теряю вещи, я не помню, где оставляю обувь, а уж зубных щёток потерял столько, что и не сосчитать. – У него пробежали мурашки по спине, и он попытался отдать ключ-камень Теодору.
– Я придумала! – воскликнула Би. – Тео, ключ-камень, который ты носишь, предназначался для Картера, верно?
Теодор кивнул.
– Ну, тогда пускай Картер и носит его, он ведь уже на шнурке, а ты можешь новый ключ-камень опять спрятать в рукоять катаны, где ему и место!
– Мне нравится это предложение, – быстро сказал Картер.
– Ты уверен? – спросил Теодор. – Ключ-камень твой по праву – почему бы тебе не хранить его самому?
Картер яростно потряс головой и едва не уронил реликвию, торопясь отдать её Теодору. А Теодор взамен повесил ключ-камень Франклина на шею мальчику и стал думать, как лучше всего спрятать ключ-камень в рукоять меча.
– Вот возьми, – Масаки протянул Теодору повязку, которую носил на волосах. – Она мне уже не нужна, а ты привяжи опять реликвию к мечу.
После сытного завтрака пятерка путешественников, взяв провизию и маленькие подарки монахов – в знак благодарности за то, что они сделали, – оседлала завров. Масаки, уже в одежде монаха и с бритым черепом, немного побыл со своим старым другом Хиноки и попрощался с ним, стоически сдерживая слёзы печали и радости.
– Конец ещё не конец, – крикнул им вслед Масаки, когда они выезжали из ворот. – Как и начало ещё не начало!
30
Судорожно, до белых костяшек пальцев
