Им предстоял долгий рейд в самое сердце местной флоры. Продираться сквозь заросли столько, сколько смогут, собирать попутно образцы клетчатки, отлавливать мелких обитателей чащи. Портативная универсальная лаборатория за плечами Андре и прозрачные лицевые щитки-забрала, представлявшие собой интерфейс персональных компов, далеко не исчерпывали захваченный ими технический арсенал.
Перед своим отбытием на Форестану Черок связался с приятелем по академии Андре Саше. Собственно, впервые пересеклись они в секции ментальных единоборств, отрабатывая приемы телекинетического воздействия. Затянувшийся упорный поединок с ничейным результатом послужил началом дружбы. На каникулах между первым и вторым курсом Саше открыл для себя флодайвинг – спортивное погружение в растительные миры разных планет. Первых опытов хватило, чтобы навсегда с головой увлечься экзотическим спортом. Настолько, что несостоявшийся ксенолог оставил академию, отдав себя целиком полюбившемуся занятию. За несколько лет он сделался настоящим профи, одним из лучших специалистов в этом деле.
После того памятного чемпионата, на котором Андре познакомился с будущей женой, они уже вдвоем стойко удерживали звание чемпионов по флодайвингу вплоть до последнего времени. С Чероком обменивались сообщениями, и ставший заурядным чиновником Департамента Квикфут иногда завидовал далекому приятелю, нашедшему призвание по душе, а заодно спутницу и напарницу в одном лице для его полной приключений флодайверской жизни.
Квикфут знал, что почти всю информацию по новому месту назначения не найти в свободном доступе. Поэтому нисколько не удивился полному неведению Андре об этой удаленной, недавно обжитой планете, до которой так и не добрался флодайвинг. Вряд ли подобного рода соревнования когда-нибудь состоятся на Лесной, признанной проблемной и закрытой для дальнейшей колонизации. Разумеется, это должно было послужить для пары еще одной веской причиной принять приглашение старого друга.
Приятели порадовались перемене в его жизни, Андре было известно о глубокой неудовлетворенности Черока прежней рутинной работой. Нарушив правила, Квикфут сбросил друзьям по закрытому каналу часть информации о форестанском Лесе, не сомневаясь, что те не останутся равнодушными.
А когда обратился с просьбой помочь найти признаки разумности или доказать ее отсутствие у местной флоры, Андре и Жанна преисполнились энтузиазма и обещали присоединиться к нему, как только разделаются с другими обязательствами.
Первый привал они сделали спустя два часа хода. Компас, ориентированный по орбитальному спутнику, позволял им точно придерживаться заданного направления. Уже дважды они брали образцы растений, срезая листья и стебли, несколько усыпленных насекомых заполнили первые из пустовавших до того ячеек контейнеров. Один раз они пересекли открытое пространство, просторную лужайку под высоким белесым небом, поросшую шелковистой травой и буйным кустарником. Потом изредка мелькала в случайных разрывах крон манящая бледная голубизна, пока густые сплетения ветвей не спрятали полностью и солнечный свет, и всякое напоминание о небесном просторе.
Желая разрядить гнетущую атмосферу, Андре включил запись их любимой песни. Но звуки аккомпанемента и голос исполнителя быстро гасли, растворяясь в подступавших зарослях, только усиливая впечатление враждебной настороженности вокруг.
– Что-то здесь не так, правда, Жанна? – тревожно поделился Андре, не нуждаясь в ответе. Он и так знал, что она разделяет его опасения. Просто возникла внезапная необходимость произнести что-то вслух, отзвучавшая музыкальная фонограмма только усилила гнетущее впечатление от чуждого им окружающего.
– Да, такого мы не встречали, – задумчиво согласилась Жанна, перебирая уже собранные образцы. – Нам тут совсем не рады.
– А раньше, ты полагаешь, нас повсюду ожидали с охапками цветов и раскинутыми от восторга ветвями? – Впервые после высадки оба улыбнулись.
– Как будто все здесь против нас… – заметила девушка, зябко передергивая охваченными защитной тканью плечами.
– Да-да, я тоже это чувствую, – торопливо подтвердил Андре, сознавая, что мог не произносить лишних слов.
Они, как всегда, ощущали настрой друг друга, но звуки собственных голосов немного успокоили обоих, и флодайверы двинулись дальше. Работа есть работа.
– Ободряет то, что некоторые местные, как заверил Чер, свободно заходят сюда и выходят безо всяких для себя последствий. Правда, он пока без понятия, насколько далеко те рискуют углубляться. Похоже, аборигены-поселенцы предпочитают не распространяться на такую тему, да и не слишком-то жалуют ксенологов и прочих чужаков.
– Да, но не забудь, что мы здесь самые что ни на есть чужие, и Лес наверняка это воспринимает, – возразила Жанна. – И потом, у здешних жителей за десятилетия могли сформироваться какие-то отличительные признаки, которым у нас неоткуда взяться.
– Запах пота, дыхание, да мало ли что могло у них измениться под постоянным действием одной атмосферы, воды, пищи, – подхватил Андре. – Только тем поселенцам, кто наносит вред Лесу, как убедился Черок, это нисколько не помогает, их он тоже считает за чужих…
В «Экофлоре»
На знакомство с поселковыми руководителями понадобилось гораздо больше времени, чем он рассчитывал поначалу. Хотя Квикфут владел всеми тонкостями голографической связи, но на первый раз полагал обязательным личное присутствие, иначе ни о каком доверии речи идти не могло. Чтобы подступиться к Лесу, требовалось узнать побольше о жизни тех, кто считал его разработку главным вопросом жизни и смерти. Но прежде всего требовалось разобраться в кажущейся простоте системы местного самоуправления.
Он побывал в ближайших к Лесу селениях, ходил по домам фермеров, открывая неожиданное гостеприимство хозяев, радующихся каждому новому человеку. Как правило, колонисты жили открыто, ничего не скрывая от соседей, отношения между ними строились на основе взаимовыручки. Однако нередко радушие резко сменялось внезапной неприязнью, стоило представиться новым руководителем Ксенологической службы. Многие фермеры искренно считали его ведомство виновником всех теперешних неприятностей, действующим вопреки нуждам простых людей.
Мало кто всерьез отнесся к призывам пересмотреть отношение к растительному миру. Лес оставался для поселенцев неодушевленной флорой, предназначенной обслуживать их интересы. Чего там взвешивать и беречь, если его хватит на много поколений вперед? Каждый думал прежде всего о собственной семье, и такой недалекий потребительский подход оказался общим и для мужчин, и для женщин.
Представители «Экофлора», в отличие от ксенологов, всегда выставляли себя выразителями интересов и друзьями простого народа, бескорыстными или умеренно заинтересованными радетелями переселенцев. И хотя с самого начала компания оставалась монопольным поставщиком привозных благ в обмен на сдаваемую древесину, люди им верили. Даже руководители поселковых советов воспринимали слова Черока, как пропаганду, хитрую уловку, и не шли на откровенность. Никто не желал думать о завтрашнем дне, все хотели получить выгоду немедленно и без затрат.
