Карл вытянул шею, чтобы поглядеть на умницу. Стриженая, по-модному растрепанная блондинка, длинноватый носик и крупноватый ротик, щуплая, небольшого роста. Синие ресницы смешные. Фарфалья – по-итальянски, кажется, бабочка, однако на итальянку не похожа. Ну что ж, добро пожаловать.
5. Фрейя
Прекраснейшая среди богов и людей – богиня любви. Супруга ее звали Од, он ушел странствовать в далекие края и пропал. Фрейя искала его, но не сумела найти, и с тех пор плачет о нем слезами из красного золота. Говорят, что ей хорошо молиться, когда ищешь дорогу к любимому.
Денис Тихий. Слово на букву «п»
Сергей осознал, что чайник свистит, когда тот почти выкипел. Он оторвался от тетрадей и выключил газ. Разлился призывной трелью дверной звонок. Сергей вдел ноги в тапки и вышел в коридор. На стенных часах было ровно пять. Сергей похолодел от ужаса – день пролетел! – но тут же сообразил, что они стоят уже неделю. В дверь опять позвонили. Сергей глянул в глазок: растянутый оптической аберрацией, на него смотрел Гоша Выхин по прозвищу Вывих – сосед с четвертого этажа.
Сергей тихо ругнулся. Мама завещала дружить с соседями. К тридцати пяти годам Сергей забыл почти все мамины наставления: стал курить, пить водку, поступил вместо меда на математику, женился на Ольге, развелся с Ольгой, но продолжал мыть руки перед едой и дружить с соседями.
– Серега! Ты дома? – спросил Вывих, прижавшись губами к щели между дверью и косяком.
Сергей щелкнул замком и рывком открыл дверь, едва не сбив Вывиха с ног:
– Денег нет!
Вывих обиженно запыхтел, отодвинул Сергея и вошел в квартиру. От него пахло луком, пивом и котлетами. Он пересек коридор и скрылся в туалете.
– Вывих! Я работаю, мне некогда!
– Я долг принес, – ответил Вывих и зажурчал.
Сергей с тоской посмотрел на тетради. Надо завязывать с этими дружбами. Вывих журчал. По ногам дуло. Сергей с ненавистью захлопнул дверь и вернулся на кухню. Жестяная чайная коробка была пуста. Сергей заглянул в заварочный термос – оттуда пахло зарождающейся жизнью. Он вытряхнул влажные комья заварки в мусорное ведро, когда Вывих вошел на кухню и шлепнул на стол тощий пакет. В таких пакетах Сергею приезжали из Китая всякие мелочи.
– Держи. У тебя в ящике торчало. Эта почта вконец оволосела. Я ей еще тогда сказал…
– Погоди. Ты мне долг принес?
– Серый, я тебе почту принес, а долг в понедельник, – прижал Вывих руку к груди.
– Тогда проваливай до понедельника.
– Нет, ты погоди. Я же тебе пятьсот должен, да? Давай еще пятьсот, я в среду штуку верну. Мне задаток обещали.
– Ты почку, что ли, продал?
– Дурак, я же не пью. «Синюю Амазонку № 69» продал. Тридцать на сорок. Масло. Холст.
Вывих был художник, рисовал страшных голых баб. Дважды он возвращал Сергею долги картинами, похоже, сейчас разыгрывался тот самый гамбит. Сергей вышел в прихожую, вытянул из кармана куртки три стольника.
– Держи триста.
Вывих спрятал деньги и похлопал себя по горлу:
– Может, принести?
– Ты же не пьешь.
– Так то ведь я. И не водку – пивко. А?
– Не хочу я пить. Некогда мне. О! У тебя же чай есть?
– Есть, – неуверенно согласился Вывих.
Сергей развернул его за плечи и стал толкать к двери:
– Неси мне чай. Черный. Байховый.
– У меня зеленый, – скользил тапочками по линолеуму Вывих.
– Похер. Только через час неси, ладно? Или через полтора. Мне контрольные надо проверить.
Он вытолкал Вывиха, захлопнул дверь и вернулся на кухню к сорока двум непроверенным контрольным. В движенье мельник жизнь ведет, в движенье! На столе, поверх тетрадей, лежала бандероль. Сергей взял ее в руки. Для телефонного чехла тяжеловато. Для лазерной указки крупновато. Значит, универсальный пульт. Желтая наклейка извещала, что в бандероли содержится «могучий сморщивателъ личных помятостей вечное питание 7-в-1». Точно – пульт. Сергей надорвал защитную полоску, когда вновь зазвонили в дверь.
– Вывих, иди в жопу! – заорал Сергей. – Я же просил через два часа!
Он сунул пульт в карман и пошел открывать. За дверью стояла девушка с пышными волосами, цвет которых Вывих моментально определил бы как «ультрамарин». Девушка смотрела на Сергея с такой тоской, любовью и призывом, что ему даже стало страшно – никто и никогда так на него не смотрел.
– Никандр! Слава Урфу, я найтить тебя! – крикнула она и прижалась к Сергею всем телом.
От нее пахло духами. Она дрожала от нетерпения. Или от близящегося припадка. Сергей стоял, нелепо разведя руки в стороны. Совершенное идиотство. Открылась супротивная дверь, и сквозь муар ультрамариновых волос Сергей увидел Евдокию Львовну – архибабку клана подъездных бабок. Надо срочно что-то делать, иначе завтра деканат будет в курсе, что преподаватель из тридцать шестой средь бела дня водит к себе блядей.
– Ольга Петровна, как я рад! – фальшиво сказал Сергей, втащил девушку через порог и притворил дверь.
– Никандр, ты меня не узнай? – девушка отстранилась и тревожно заглянула Сергею в глаза.
– Какой я вам Никандр? Я вообще Сергей.
Лицо ее исказилось гримасой ярости:
– Проклятый Адьюнц! Он нам всё отвечай! Стирай помятость Никандру, вонючее и животное!
Лицо ее и голос искрили такими неподдельными чувствами, что Сергей понял – это актриса. А с актрисами на их тихом факультете якшался один-единственный человек, трижды восстанавливавшийся на третьем курсе фрик и обалдуй Юрик Пальмер. Сергей не мог забыть, как прошлым летом в четыре утра удил рыбу с лодки, а Пальмер, заваливший накануне зачет, выплыл из зарослей рогоза. Он был вдет в желтый круг с жирафьей головой.
«Пальмер, на кой черт вам математика? Идите в клоуны!» – сказал ему тогда Сергей. А Пальмер молчал – держал во рту зачетную книжку и шариковую ручку.
Сергей аккуратно высвободился из объятий.
– Девушка, как вас зовут?
– Аталайна, – печально ответила она. Сергей увидел, что она одета в нелепый комбинезон из растрепанных пестрых перьев.
– Значит так. Передайте Пальмеру, что без конспектов я его на экзамен не допущу. А еще переда…
– Ты получай мой посыл? – спросила Аталайна.
– Послушайте…
– Посыл! Посыл! – схватила она его за плечи и стала трясти. – Сморщиватель помятостей! Посыл!
Из его кармана вывалилась бандероль. Аталайна взвизгнула, оттолкнула Сергея так, что он улетел в коридорный шкаф, схватила бандероль, разодрала в клочья пленку, вылущила серебристый пульт.
