– Дождь будет…
Никогда в жизни Гюда не бывала такой мокрой. Кажется, она уже не летела, а плыла, как рыба, поперек дождевого течения. Вода не беда, но холод слишком быстро высасывал силы. Как-то там Оскар? На него тоже льет, или это только здесь, возле Эресунна? Не отяжелели бы крылья от воды…
Фонарь держался молодцом, горел и не думал гаснуть, капли блестели в его свете золотым шитьем. Далеко ли его видно в этом дожде? Пальцы немеют. Ничего. Никто никогда не слыхал, чтобы томте не хватило сил для работы. Никто никогда не слыхал, чтобы томте летали над морем на километровой высоте. Если не выдюжу сейчас, всё будет напрасно.
Шум дождя. Гудение крови в ушах. Крупные капли глухо стукают по отсыревшей куртке. Когда винт перестанет вертеться, просто кану на дно морское, и всё. А если Оскар решил, что лучше быть под арестом, но живым, и поехал поездом и пароходом? Нет, от него не дождешься, он не оставит там свою машину, только не он… Не терять высоту, держаться, держаться… Винт набрал обороты, а сердце стало пропускать удары. Один, еще один и два. В нем что-то сломалось, заедает клапан.
…Нет, не дождь шумит о воду. Это лучший в мире звук – мотор «Фортуны», и он приближается с севера. Все-таки отклонился, и порядочно, но теперь это неважно, теперь все будет хорошо. Если известно, сколько терпеть, можно вытерпеть.
Оскар Дальгрен повел плечами, унимая озноб, и протер пальцем очки, но белый огонек впереди не исчез. И дождь как будто пошел на убыль.
– Так ты теперь женатый человек?!
– Да. Уже, эм-м, шестнадцать часов.
– Но ты же говорил…
– Знаю, что я говорил. Но я понял, что не могу иначе. Не могу ее потерять. Когда я увидел ее, а она увидела меня, она от радости заплакала, и я это понял. Нет, не то, что мне ее стало жалко, совсем не то! Не умею сказать, я не поэт… ну, смейтесь, смейтесь!
Действительно, все в зале улыбались. Инженеры, мастера и рабочие спрашивали друг у друга, как это лейтенант Дальгрен летал ночью в Данию и там женился, и, путешествуя от одного края стола к другому, история воздушного сватовства делалась всё интереснее. Альрик и Густаф будто вдруг попали из сумрака на освещенную сцену, где радостно завершилась одна из веселых шекспировских пьес и любви зрителей хватает с избытком даже на друзей героя. Запах кофе и булочек с корицей был праздничным, как запах сочельника.
Гюда не сидела, а лежала на потолочной балке, задрав пятки вверх и свесив голову, чтобы наблюдать за людьми. Тело ее ныло, обе руки болели от плеч до ладоней, как будто она всю ночь кидала вилами навоз. Альдис до рассвета согревала маму одеялами и малыми заклятьями, делала сладкий грог из кофе, сахара и водки, украденной у сторожа, а потом просто таскала ей сахар. Силы понемногу возвращались. Как говаривала матушка Гюды, знал бы томте, что такое «отдыхать», унес бы весь амбар… Но будь она еще в десять раз слабее, этот разговор за завтраком она пропустить не могла.
– …А дождь когда тебя накрыл?
– Примерно на полпути обратно. Я был над Каттегатом. Смею сказать, когда стемнело, пережил неприятные минуты.
– Ты ориентировался по компасу? – спросил Густаф.
– Сперва по компасу, а потом… потом случилось нечто странное. В этой части вы мне не поверите, особенно Альрик с его скептическим умом. Но я должен вам это рассказать.
– Ну, не надо делать из меня Фаландера. Я весь внимание.
– На последнем часу полета я, сознаюсь, начал терять присутствие духа. Я ничего не видел в этой водяной каше. Давно пора бы уже быть Зеландии, или нашему берегу к северу отсюда, если бы я сбился с курса – но никаких огней, море и дождь!
– Говорил я тебе.
– Говорил, и будь уверен, я вспомнил тебя тихим словом, полным признательности! И вот тут, господа, я заметил впереди свет. Именно впереди, прямо по курсу, может быть, чуть к югу. И почти на той же высоте, на какой был я сам.
– Это был маяк, – сказал Густаф. – А насчет высоты тебе померещилось, я знаю, как это бывает, когда долго летишь ночью. Теряешь горизонт.
– Слушайте дальше! Я взял курс на него – решил, что хуже точно не будет, что бы это ни было. Но он не приближался. Он двигался впереди, как блуждающий огонек на болоте.
– Определенно померещилось.
– Да, как же! Через некоторое время я увидел по левому борту огни, скорее всего, Хельсингборг. Они были гораздо ниже, и – слушайте! – они стояли, а тот огонь перемещался, летел впереди меня. Теперь я видел это отчетливо.
– Чистая мистика, – с непонятным удовлетворением произнес Альрик.
– А как он выглядел?
– Одиночный огонь, белый, чуть желтоватый. Я не мог его догнать.
– Ну, а кроме огня, там было что-нибудь? На чем-то ведь он был укреплен?
– Не знаю, – Оскар комически развел руками. – Видел только огонь, он как будто висел в воздухе.
– И куда он потом делся?
– А шут его знает. Скоро я узнал огни Ландскруны – Цитадель, порт, железную дорогу. Обрадовался, конечно, а мой огонек как-то затерялся среди других.
Ага, затерялся, улыбнулась Гюда. Карбид кончился.
– Налей еще кофе, будь другом.
– А где сахар?
– Нету.
– В банке посмотрите.
– Нету в банке.
– Странно, вчера была полная.
– Томте балует…
Вот люди, лениво думала Гюда, грызя очередной кусочек рафинада. Как ни одной поломки за полгода, кроме причиненных учениками, и никакого брака, так это они сами молодцы. Оскар живым вернулся – мистика. А как сахара нет, так сразу томте…
– Я думаю, это было чудо, – серьезно сказал Густаф. – Чудо спасло твою жизнь Оскар. Я не пастор, я не знаю, но, может, тебе следует над этим задуматься.
– Божье чудо? – елейным голосом вопросил Альрик.
– А ты бы не смеялся над этим.
– И не думал смеяться.
– Нет, может, у тебя есть другое объяснение?
– Извольте. Это называется «работа подсознательного».
– О нет, опять ты со своей научной порнографией!
– Кто думает, что Фрейд – это только порнография, тот сам собой иллюстрирует его главный тезис. Нет, ничего похожего! Я говорю о другом, об авиаторском опыте Оскара, о его интуиции, которая проявила себя таким причудливым способом. Его мозг проанализировал начальный курс, погодные условия, показания приборов, – на сознательном уровне анализ был неполным, и он сбился с курса. Подсознание было умнее, однако не могло донести до сознания свою аргументацию. Поэтому оно было вынуждено подбросить ему правильный ответ в виде галлюцинации – маленького светового пятна на верном курсе. Вообще, я думаю, такие вещи происходят довольно часто, и если бы мы не прибегали к бездоказательным мистическим объяснениям…
