Он все еще не мог понять, что происходит, но каждой своей клеточкой чувствовал опасность. Никогда, сколько длилась история Заоблачности, не случалось подобного, мир всегда был безопасен. Это он знал наверняка. Чудовища становились все ближе, и уже отчетливо было видно их клыкастые окровавленные пасти и огромные бесцветные глаза. С первого корабля, на который уже пробрались несколько этих отвратительных существ, раздались крики отчаяния, и Нимбус наконец заметил, что палубы переполнены жителями Заоблачности. На бледных лицах он разглядел то, что никогда раньше не видел в обычно счастливых глазах – это был страх. Нимбус не понаслышке знал, что это такое. Он не раз признавался себе, что боится, боится остаться таким, каким он был, мальчиком, которого так и не коснулась магия. Часто, засыпая в поле, смотря на искрящиеся в ночном небе звезды, он представлял себе, что никогда не станет таким, как все, что никогда не обретет магию, и его охватывало это непривычное, почти животное чувство, сковывающее все его тело и мысли – чувство страха. Но сейчас, в этот раз, увидев страх на лицах других, он испытал нечто новое. Он смотрел, как забравшееся на палубу корабля чудовище убивает несчастных, и в нем просыпалось новое, неизведанное до сих пор чувство. Это был тот же страх, но в этот раз он боялся не за себя. Его маленькое сердце заныло от боли. Он словно на себе ощутил то, что испытывали другие, и на его глазах появились слезы. Они катились градом без его воли, и он с трудом мог видеть разворачивающуюся прямо перед ним страшную картину.
– Нимбус! Сынок! Спасайся! Беги! – услышал он родной с детства голос, и среди мечущейся толпы увидел свою мать. Она была на том самом корабле. Он увидел ее так ясно, как если бы она была совсем рядом. Ее светлые с рыжим отливом волосы развевал ветер, а на ее еще красивом лице, усеянном серебристыми веснушками, сверкали полные отчаяния и слез глаза. Заметив сына на земле, она кричала, пытаясь предупредить его об опасности. Ее голос срывался, и Нимбус видел, как безмолвно шевелятся ее губы, затем голос снова обретал силу, и он слышал ее.
– Я здесь, мама! – изо всех сил закричал Нимбус и увидел, как над ее маленькой фигуркой нависло чудовище. – Мама! – крик Нимбуса заглушил крики умирающих. Он затрясся, глядя, как когти чудовища пронзают ее тело. Оглушенный увиденным, он стоял не двигаясь, ничего не видя перед собой. Все, что он теперь ощущал внутри себя, было незнакомо ему. Его наполнило новое чувство – страшная ненависть и огромное желание отомстить. Когда пелена перед глазами, ослепившая его на время, рассеялась, он увидел, как чудовище, только что убившее его мать, отшвырнув двух парящих неподалеку Хранителей, схватило в свои огромные лапы двух крошечных девочек. Их почти не было видно в мускулистых, поросших белой шерстью кулаках чудовища. Только маленькие белокурые головки и крошечные пяточки торчали наружу. Он догадался, что эти малышки и есть принцессы Гольмана и Одежавель. Не раздумывая ни секунды, Нимбус бросился вперед. Он не осознавал, зачем это делает и чем может помочь, но внутренняя сила, ранее неведомая ему, наполнила вместе с ненавистью все его тело и сердце. Он чувствовал, что она меняет его, но еще не понимал, насколько он становится другим. Быстро приблизившись к месту трагедии, Нимбус поднял руки, направляя их на уродливых тварей. Мгновение – и чудовища, пораженные разрядами молний, высекаемых, как по волшебству, из рук Нимбуса, начали падать замертво. Армариус и Логофет едва успели подхватить освобожденных из плена когтистых лап страшного чудовища принцесс. Нимбус не сводил своих горящих ненавистью глаз с наступающего на него белого моря отвратительных существ. Он продолжал метать в них молнии, не останавливаясь ни на секунду.
– Умрите! Умрите все! Умрите! – еле слышно шептал он.
– Кто этот мальчик? – пытаясь перекричать шум битвы, закричал Логофет, с удивлением наблюдая, как чудовища начинают пятиться назад.
– Не важно, кто он, Логофет! Нужно быстрей уводить корабли! Это наш единственный шанс спасти всех! – закричал Армариус, прижимая к себе испуганную Одежавель. Еще минуту назад он чуть не умер от страха – страха потерять ее навсегда.
– Уходите к скалам! Быстрее уходите к скалам! Спасение за семью водопадами! – услышали они голос отважного мальчика. Он указывал в сторону виднеющейся вдали горной гряды, и Армариус направил корабль в спасительном направлении. Словно в тумане, продолжая сражаться с бесконечным потоком чудовищ, Нимбус увидел, как удаляются корабли, и волна радости поднялась внутри него, наполнив сердце надеждой. Корабли уже скрылись из виду за серебристым холмом, а Нимбус все стоял не опуская рук, из которых, как по волшебству, высекались разряды молний, и ему казалось, что битве этой не будет конца и края.
Шло время, Нимбус уже не помнил, сколько он стоит здесь. Окруженный горами поверженных им огромных коченеющих тел, он продолжал убивать, пока перед ним не появился старик. Он был одет в ночную сорочку и туфли, а на его худой морщинистой шее висел ключ. Его костлявые пальцы опирались на посох, сплетенный из серебристых прутьев. Длинные седые волосы, рассыпанные по сутулым плечам старика, трепал ветер, а глаза казались прозрачными и холодными, словно лед заполнил эти два бездонных озера. Нимбус замер, когда его взгляд коснулся глаз старика. Руки опустились против его воли. Он стоял неподвижно, не в силах отвести глаза.
– Надо же! Вот кто мешает мне, великому Амарусу! – прошипел, подобно змее, старик. – Не думал я, что в маленьком сопляке может быть столько силы! Как зовут тебя? – Амарус сделал шаг вперед, почти вплотную приблизившись к Нимбусу.
– Нимбус, – еле слышно ответил Нимбус и попытался отвести глаза от пристального взгляда.
– Нимбус! Не тот ли ты Нимбус, сын пастуха и пастушки, который так и не обрел магию?
– Да, это я, – ответил Нимбус, и картина гибели его матери как молния пронеслась перед его глазами, наполнив сердце новой волной боли и ненависти. Он, собрав всю свою волю, отвел взгляд от глаз старика. На мгновение ему удалось почувствовать силу, и он быстро поднял руки, чтобы атаковать, но ощутив страшный удар в области сердца, опустился на колени. Ему стало трудно дышать, и он, словно подкошенный, рухнул в траву.
– Отнеси его в мою хижину! – приказал одному из чудовищ Амарус. Зверь повиновался приказу и с легкостью забросил бездыханное тело мальчика себе на плечо.
– И смотри не сожри его по дороге! Когда все закончится, он ответит мне за свою дерзость! – сказал Амарус и повернулся к толпам чудовищ, наблюдавшим за всем со стороны. – А вы чего замерли! – закричал он что есть силы. – Вперед! Догоните корабли и не оставьте никого в живых! Я так хочу! Я! Амарус! Хозяин тьмы, хозяин всех вод и всего живого, я Амарус, повелитель Заоблачности! – продолжал неистово кричать Амарус, и в его вдруг потемневших глазах начало разгораться странное, зловещее свечение.
Переступая через поверженные Нимбусом тела, толпы чудовищ ринулись в направлении горной гряды, виднеющейся вдалеке. Нимбус не слышал ни криков Амаруса, ни зловещего рева, его сознание погрузилось во тьму, из которой он уже не мог найти выхода.
⁂
Ровно семь дней и семь ночей заоблачные корабли плыли к горной гряде, на которую указал Нимбус. С его помощью им удалось оторваться от преследования, и теперь только надежда на спасение жила в их сердцах. Предрассветная дымка постепенно рассеивалась, и перед взорами всех появились неприступные скалы, с высоты которых падали воды едва различимых вдали семи водопадов. Все оживились, казалось, спасение уже совсем близко. И действительно, к полудню, преодолев длинное ущелье, корабли приблизились к острым скалам вплотную. Место это восхищало и одновременно вызывало трепет. Потоки сверкающей в лучах Солнца воды неслись вниз по склонам, разбиваясь об острые выступы, и терялись где-то там далеко внизу, где, подобно змее, извивалось тело горной реки. Шум водопадов сливался с ее отдаленной мелодией, и этими звуками можно было наслаждаться вечно. Корабли как по команде остановились.
