– Мм, что это так вкусно пахнет? Ням-ням-ням! – говорил он и делал вид, будто сейчас укусит маму за плечо.
– Хватит меня смешить, Эдди! Лучше помоги взобраться на матрас!
Мы с Бекс затягивали маму к себе, после чего папа нырял под воду и принимался бодать матрас снизу, а мы визжали.
Это было приятное воспоминание. Честно говоря, даже одно из лучших. Мне тогда, наверное, только семь исполнилось. Мама с папой ещё любили друг друга, не ссорились, не помечали клейкими бумажками еду. Трудно сказать, в какой момент всё изменилось. Просто они начали друг друга раздражать, и со временем становилось только хуже.
⁂
На парковке у бассейна толпился народ. Я целую вечность сюда не заходил. Повсюду бегали радостные дети с рюкзачками, а одна девочка уже нацепила очки для плавания.
Как-то после «Семейного весёлого купания» мама пошла в кафе взять нам по молочному коктейлю, а мы ждали её снаружи. День выдался жаркий, солнечный, и в машине сидеть было невозможно, так что мы залезли на красную кирпичную стену, которая окружала парковку. Папа смотрел в свой телефон, Бекс заплетала влажные волосы в косички. Я заскучал и решил пройтись прямо по стене. Папа на меня покосился и сказал, прежде чем снова уткнуться в телефон:
– Не сорвись, Максвелл.
Я вытянул руки в стороны, чтобы было легче удерживать равновесие. Тогда стена казалась мне ужасно высокой, и я шёл очень медленно. Сверху к стене были цементом приклеены квадраты коричневой плитки. Когда я дошёл до угла и повернулся назад, одна из плиток сорвалась и разбилась о бетонный пол. Я посмотрел на неё. Она раскололась на пять частей. Я думал, папа на меня закричит, но, когда взглянул на него, обнаружил, что он всё ещё тычет пальцами в телефон, а Бекс заплетает косички. Они ничего не заметили. Я испугался, что меня отругают, и спрыгнул на землю. А осколки подобрал и спрятал под кустом. Только я выпрямился, как раздался крик:
– Максвелл! Молочный коктейль!
Мама стояла рядом с папой и Бекс, подняв руку с земляничным молочным коктейлем. Я побежал к ним. И так никогда и не рассказал про плитку.
Мы ещё долго ходили в бассейн по воскресеньям, и я каждый раз проверял, заменили разбитую плитку на стене или нет. И каждый раз выяснял, что нет. Как будто никто и не заметил, что она пропала.
Интересно, что я увижу там сейчас?
Я встал у автоматических дверей в здание бассейна – не слишком близко, чтобы они не открывались каждые несколько секунд, но и не слишком далеко, чтобы можно было подумать, будто я кого-то жду. И ещё сделал вид, что проверяю часы. А потом пошёл по той самой стене, с которой чуть не сорвался несколько лет назад. Теперь мне не нужно было разводить руки, чтобы сохранить равновесие.
Рядом стояла машина, и незнакомая женщина доставала из неё ревущего малыша. Какой-то дядька вешал замок на свой велосипед. Я смотрел себе под ноги и шептал:
– Пусть её не будет, пожалуйста, пусть её не будет…
Добравшись до угла, я глубоко вдохнул и посмотрел на стену.
И вздрогнул.
Она была на месте.
Та самая плитка, которая раскололась на пять частей, целая и невредимая.
Как будто никто и не смахивал её на землю.
Я спрыгнул со стены и потрогал плитку. Она шаталась, как и та, которую я нечаянно разбил. Я заглянул под куст, куда спрятал осколки. Может, плитку наконец заменили, а старая по-прежнему там валяется?
Я долго рылся в кустах, но не нашёл ничего, кроме пустых банок из-под лимонада и резинового браслета.
Никаких осколков.
Я сел на стену, чтобы обо всём подумать, но голова совсем не варила.
Всюду, где я оставил свои следы… они как бы стёрлись. Ворота, школа, а сейчас ещё и это. Я не знал, что теперь делать, поэтому слез со стены и пошёл по дороге, не понимая, куда и зачем. Просто бродил по знакомым улицам.
Так я вышел на Акация-драйв. Пару лет назад городской совет посадил там деревце. Прямо у края тротуара. Оно и недели не продержалось: я случайно врезался в него на велосипеде, и оно сломалось пополам. Оно ещё не один месяц там стояло и сохло, пока его не выкопали и не залили ямку цементом. А сейчас дерево росло на том самом месте и было раза в три выше меня, а под ним на земле валялись красные листья. Я там ненадолго задержался, потом пошёл дальше.
Рядом с моей начальной школой был дом с садом, окружённым оранжевато-коричневым забором из плотно сбитых досок, через которые ничего не разглядишь. Однажды, когда мама забирала меня из школы, нам встретилась её подруга Кимберли. Они болтали целую вечность, хотя я то и дело дёргал маму за рукав, чтобы она быстрее уже попрощалась и мы пошли домой. Мне было скучно, и я стал водить ладонью по гладкому забору. И наткнулся на круглую отметину на доске, похожую на большой глаз. Вероятно, это был след от сучка. Я нажал на кружок. Он выскочил из доски и упал с другой стороны. Мама на меня не смотрела, и я быстренько заглянул в дырку. Таинственный сад весь зарос кустами ежевики. Больше там ничего интересного не было, но я иногда заглядывал в эту дырку, когда шёл в школу или домой. Теперь дырка пропала. На её месте оставался тот самый круглый след от сучка.
Я сунул руки в карманы и пошёл дальше. А потом вдруг вспомнил, что у меня должно кое-что лежать – ключ от бойлерной, которую я запер, когда убежал с бала. Только в кармане было пусто. Я шагал по дороге, пока ноги не заныли и не налились тяжестью, потом повернул и поплёлся обратно к Рэгу.
Я пытался понять, что происходит, найти всему разумное объяснение, но теперь уже не сомневался, что это никакой не розыгрыш. И моя семья не хочет проучить меня таким изощрённым способом.
Случилось кое-что куда более страшное.
Меня, Максвелла Беккета, стёрли.
Глава двадцатая. Суп
Когда я вернулся к Рэгу, он стоял на кухне и открывал банку с консервированными помидорами.
– Здравствуй, – сказал он, когда я вошёл. – Я тебя ждал?
Сейчас я обрадовался тому, что Рэг меня забыл. Наверное, он бы не так приветливо разговаривал, если бы вспомнил, как я разгромил его сервант. Особо не усложняя, я объяснил, что мы друзья и он пригласил меня на ужин. Есть мне не хотелось, но в животе всё бурлило, так что, наверное, не помешало бы перекусить.
Рэг предложил мне посидеть в гостиной, пока он готовит.
Я сразу подошёл к серванту. Там всё стояло на полках – аккуратно, как обычно. У меня по рукам пробежали мурашки. Сервант наводил жуть. Неужели меня стёрла какая-то из этих старых штуковин? Я осторожно открыл дверцу и заглянул внутрь. Деревянное яйцо, которое я вроде бы сломал, лежало рядом с чёрной шляпой, целое и невредимое. Вчера, когда я вертел его в руках, оно издало какой-то звук. Я попробовал встряхнуть яйцо, и внутри что-то загремело.
Я покрутил туда-сюда маленький деревянный выступ. Он поддавался, но ничего не происходило. Тогда я на него нажал. Раздался тихий щелчок, и яйцо внезапно открылось – точнее, распалось на четыре лепестка, как цветок.
