Он поставил миски на журнальный столик и наморщил лоб. Я убрал всё обратно в яйцо и сложил лепестки. Оно закрылось с громким щелчком.
– Не мучайся, Рэг. Не ломай голову, – сказал я и взял миску с хлопьями. – У тебя есть компьютер? Или планшет?
Рэг поставил свою миску на колени и посмотрел на меня пустым взглядом.
– У меня есть планшет, но я не уверен, что нужно тебе его давать, юный… мм…
Он снова не мог вспомнить моё имя. Я сунул в рот полную ложку хлопьев.
– Спасибо за завтрак, Рэг. Мама с папой говорили, что у тебя мне будет хорошо. Папа прямо так и сказал: «Максвелл, у Рэга ты отлично проведёшь время!» И он был прав.
Я улыбнулся, довольный тем, что напомнил Рэгу, как меня зовут, и при этом не поставил его в неловкое положение. Он улыбнулся в ответ:
– Максвелл! Ну конечно, Максвелл! Так и есть.
Он зачерпнул ложкой хлопья, и мы продолжили есть в тишине. Я уже решил, чем займусь сегодня. Мне очень хотелось увидеть маму. Я не собирался с ней заговаривать, иначе она, как и Бекс, решит, что я того. Думал только, если получится, проследить за ней до дома и проверить, нет ли там Монстра. Моя сестра в этом мире оказалась ужасно противной. Может, она соврала, что у неё нет собаки.
Проще всего найти маму, подождав её у клиники. Её смена заканчивалась в два.
– Рэг? – спросил я. – Можно покопаться в твоём серванте?
Он посмотрел на меня и улыбнулся:
– Конечно! Там есть потрясающие вещицы. Просто потрясающие.
– Что ты знаешь про деревянное яйцо? – спросил я. – Которое как шкатулка? Ты говорил, твой дедушка привёз его из Вьетнама.
Рэг закусил щёку изнутри, как бы раздумывая над моим вопросом, а потом пожал плечами. Видимо, больше ничего не помнил.
После завтрака Рэг пошёл на кухню мыть посуду, а я стал рыться в серванте. В основном там лежал всякий мусор. На нижней полке стояли книжки, и я обратил внимание на корешок с надписью «Тайна “Марии Целесты”». Одно из имён, вырезанных на внутренней стороне лепестков! Я его узнал! Я достал яйцо и книгу и сел на ковёр. Нажал на выступ и снова внимательно рассмотрел гравировку.
М. Целеста.
Точно! Я не ошибся!
На обложке книги был нарисован старинный корабль с большими раздутыми парусами. Я перевернул книгу и прочитал аннотацию:
«В 1872 году посреди Атлантического океана было обнаружено торговое судно “Мария Целеста”. На борту никого не оказалось. Никаких повреждений или следов нападения не было. Исчезла спасательная шлюпка, но все запасы остались на месте. Последняя запись в судовом журнале была сделана десять дней назад. Случившееся на борту до сих пор остаётся загадкой…»
У меня волосы встали дыбом. Куда все пропали? Спрыгнули в воду? Или что-то их забрало?
Я внимательно осмотрел пуговицу, шерстяной «палец», платок и кусок плотной ткани. А потом взял ткань и поднёс к обложке. Душа ушла в пятки, а руки покрылись мурашками. Эта грязная тряпка очень походила на паруса с картинки. Её что, прямо из них вырезали?
Остаток утра я листал книжку, но ничего полезного там не нашёл. Последняя глава заканчивалась фразой:
«Исчезновение экипажа “Марии Целесты” навсегда останется тайной…» Неужели и со мной так будет? И я превращусь в загадку, которую никто не сможет разгадать? Я захлопнул книгу и сунул обратно в сервант. Мне от неё стало как-то жутко.
Мы пообедали печёной фасолью с хлебом. Мамина смена уже вот-вот должна была закончиться. Я сказал Рэгу, что мне надо сбегать по делам, но я скоро вернусь.
⁂
Мама работала в клинике на окраине города флеботомистом. Это непонятное слово означает, что она брала у людей кровь из вены.
Идти до клиники было далеко, зато я мог хорошенько всё обдумать по дороге. Живот сводило от волнения. Вдруг она уволилась? Хотя это было бы странно, потому что мама обожала свою работу, но, раз папа здесь не стал садовником, может, и у неё что-то поменялось?
Мама там работала всегда, сколько я себя помнил. Когда я был совсем маленьким, она купила мне игрушечный медицинский набор и научила брать кровь из вены. Понарошку, конечно: шприц там был из пластика и без иглы. Мама изображала пациента, а я – флеботомиста. Она садилась на кухонный стул, и я уточнял у неё имя, адрес и дату рождения. Писать я ещё не умел, как и читать, так что просто кивал и выводил в блокноте каракули. А потом просил маму закатать рукав и вытянуть руку. Я делал вид, что ищу вену, хотя у неё она была очень яркая, сине-зелёная и выпуклая. Я прощупывал вену кончиком пальца, потом обвязывал бинтом руку над локтем, чтобы вена больше выпирала, протирал кожу салфеткой, как бы дезинфицирую, и подготавливал шприц.
– Сейчас сделаем укольчик, мам… то есть миссис Беккет! – говорил я, и она едва сдерживала смех.
Я притворялся, что беру кровь, потом просил маму подержать ватку и, наконец, наклеивал на невидимый след от иглы настоящий пластырь. Это была моя любимая часть.
– Какой вы замечательный флеботомист! – восхищалась мама.
– Я лучший томист на свете! – отвечал я, и мама обычно смеялась. Мне очень нравилось с ней играть. Я бы с радостью вернулся в то время и снова вот так поиграл.
Клиника оказалась дальше, чем я думал, и последние пять минут мне пришлось бежать, чтобы успеть к двум часам. До входа я добрался, как раз когда мама вышла в вестибюль. Я улыбнулся. Она выглядела как всегда! И всё так же заправляла короткие каштановые волосы с одной стороны за ухо. Сумка болталась у неё на плече. Мама задержалась что-то сказать дяденьке за приёмной стойкой, они оба посмеялись, и она прошла мимо меня. Мама направилась к парковке через дорогу, сунув руки в карманы пальто, и я поспешил за ней.
Я так ей обрадовался, что стал думать, как с ней заговорить. Притвориться, что мы знакомы? Или спросить что-нибудь про клинику? Я зашагал быстрее, широко улыбаясь, но вдруг мама помахала какому-то дядьке, который стоял у входа на парковку. Он помахал ей в ответ. Я притормозил. Никогда раньше я его не видел. Поверх серого свитера у него был надет свободный зелёный жилет. Он улыбнулся маме, а потом случилось нечто ужасное, от чего внутри у меня всё перевернулось. Дядька вытянул руки, мама подбежала к нему, и он крепко-крепко обнял её. Она прижалась щекой к его груди, а затем, когда я думал, что хуже уже не станет, они посмотрели друг на друга и поцеловались.
Не в щёчку, как друзья.
А по-настоящему, в губы.
И целовались они целую вечность.
– Ч-что ты делаешь, мама? – прошептал я.
Дядька отстранился и посмотрел на неё как на самое дорогое, что у него есть на свете. Они взялись за руки и пошли в сторону города.
Меня тошнило.
У мамы есть парень? У моей мамы? Я не мог в это поверить. Да, мои родители были не очень-то счастливы вместе и старались жить раздельно даже в одном доме, но никогда друг другу не изменяли. Никогда.
