Амерлин пренебрежительно фыркнула:
– Наставить Моргейз снова на верный путь, да еще помимо ее воли, и так будет достаточно тяжко. А уж если ей взбредет в голову, будто я отослала ее дочку в море на протекающем ялике… А так я смогу откровенно заявить: я тут совершенно ни при чем. С Илэйн потом, когда она предстанет перед лицом своей матери, обойдутся, наверное, несколько строже обычного, но теперь я оказалась с тремя гончими, а не с двумя. Говорила же я тебе: если б только могла, то я обзавелась бы сотней гончих. – Амерлин оправила на своих плечах полосатый палантин. – Что-то разговор у нас затянулся. Если я и дальше буду стоять так близко к тебе, это могут заметить. Не хочешь еще что-то добавить? Или о чем-то спросить? Только поскорее, дочь моя.
– Что такое Калландор, мать? – спросила Найнив.
На сей раз сама Амерлин настолько утеряла самообладание, что почти оборотилась лицом к Найнив, но успела вовремя одернуть себя и резко повернулась обратно.
– Ни в коем случае он не должен попасть им в лапы. – Шепот Амерлин был едва слышен, словно предназначался лишь ее собственным ушам. – По всей вероятности, завладеть им они не могут, но… – Амерлин перевела дух, и дальнейшие ее слова зазвучали достаточно громко и отчетливо и для Найнив, и даже, пожалуй, для любого, кто еще оказался бы шагах в двух от нее. – В Башне не наберется и дюжины женщин, кому ведомо, что такое Калландор, да и за стенами Башни таковых вряд ли больше. Благородным лордам Тира известно об этом, но они никогда не говорят о нем вслух, его упоминают только тогда, когда объявляется о посвящении нового лорда страны. Меч-Которого-Нельзя-Коснуться – это са’ангриал, девочка моя. Некогда было изготовлено всего лишь два более могущественных са’ангриала, и, хвала Свету, ни одним из них так и не воспользовались. С Калландором в руках, дитя мое, ты одним ударом способна сровнять с землей целый город. И если ценою жизни вы – ты, Эгвейн и Илэйн, все втроем, – убережете его от рук Черных Айя, то этим всему миру сослужите великую службу, и заплатит за нее мир совсем недорого.
– Но каким образом Черные Айя им завладеют? – спросила Найнив. – Я думала, только Дракон Возрожденный в состоянии коснуться Калландора.
Амерлин бросила искоса на девушку такой острый взгляд, что им можно было распластовать жарящееся на вертеле мясо. Чуть поразмыслив, она сказала:
– Разыскивать Черные Айя могут и что-то другое. Они уже похитили тут тер’ангриалы. В Тирской Твердыне хранится почти столько же тер’ангриалов, что в самой Башне.
– А я-то считала, что благородные лорды Тира ненавидят все, что связано с Единой Силой, – недоверчиво прошептала Найнив.
– О, еще как ненавидят, дитя мое. Ненавидят Единую Силу и боятся ее. Едва только они обнаруживают, что какая-то тайренская девчонка способна направлять, так еще до исхода дня ее спроваживают с первым же отплывающим в Тар Валон судном. Та едва успевает с родными попрощаться. – Тихий голос Амерлин был горек от воспоминаний. – Но при всем том благородные лорды держат в стенах своей драгоценной Твердыни едва ли не самое могущественное средоточие Силы, какое когда-либо видел мир. Лично я убеждена: за минувшие многие и многие годы они собрали такое множество тер’ангриалов – и на самом деле они собирали и все прочее, что имеет хоть какое-то отношение к Единой Силе, – потому что, поступая так, желают преуменьшить, отринуть существование этой вещи, избавиться от которой не в их власти. Той вещи, что напоминает им о собственной обреченности всякий раз, когда они вступают в Сердце Твердыни. Их крепость, о которую разбилась сотня армий, неминуемо падет, и то будет знаком, что Дракон возродился. Даже не единственным знаком, а лишь одним из них. И должно быть, это обстоятельство уязвляет их гордые сердца. Их собственное падение даже не станет единственным великим знамением о перерождении мира. И они даже не могут просто-напросто предать все забвению, перестав посещать Сердце Твердыни. Ведь именно там лордов страны возводят в ранг благородного лорда, и именно там четырежды в год благородные лорды обязаны совершать так называемый Ритуал караула. Эта стража якобы оберегает и защищает весь мир, не позволяя Дракону завладеть Калландором. Вот что гложет их души так, будто они по горло наглотались живых щук-серебрянок, чего они вполне и заслуживают. – Амерлин вздрогнула, как будто сообразив, что наговорила куда больше, чем намеревалась, затем поинтересовалась: – Это все, о чем ты хотела спросить, дитя мое?
– Да, мать, – сказала Найнив. «Свет, всегда все снова и снова ведет к Ранду, разве нет? Опять все возвращается к Дракону Возрожденному». Ей по-прежнему непросто было представлять себе иного Ранда, а не того, прежнего. – Это все.
Хмуро поглядывая на лихорадочную суету, царящую на кухне, Амерлин вновь оправила свой палантин.
– Нужно будет тут все исправить. Мне требовалось без проволочек переговорить с вами, но Ларас – славная женщина и с кухней и кладовыми управляется лучше некуда.
Найнив фыркнула и пробубнила, адресуя свои слова ладоням и ручке вертела:
– Ларас – прокисший кусок сала, а вот ложкой своей ловко управляется.
Девушка думала, что бормотала лишь себе под нос, однако услышала, как в ответ ей тихонько рассмеялась Амерлин.
– Да ты, дитя мое, прекрасный знаток человеческих душ и характеров. В родной деревне ты, верно, была неплохой Мудрой. Так вот, именно Ларас явилась к Шириам выяснить, сколько же можно держать вас троих на самой тяжкой и грязной работе, не давая поблажек. Да еще заявила, что не станет пособничать в том, чтобы подрывать здоровье и дух молодых девушек, и не важно, что я прикажу. Хорошо же ты судишь о людях, дитя мое.
В эту минуту на кухню вернулась Ларас и, не решаясь вступить в собственные владения, встала в дверях. Амерлин пошла ей навстречу, сменив строгие взоры из-под нахмуренных бровей на улыбку.
– Похоже, Ларас, тут замечательный порядок, – громко, чтобы слышала вся кухня, произнесла Амерлин. – У тебя все на местах и все как полагается. Следует тебя вознаградить. Думаю, мне нужно будет придать званию госпожи кухни официальный статус.
Лицо толстухи задрожало: беспокойство сменилось потрясением, а затем она стала просто лучиться удовольствием. Когда Амерлин стремительным шагом покинула кухню, Ларас широко и радостно улыбалась. Однако стоило ей перевести взгляд с удаляющейся спины Амерлин обратно на своих работниц, как ее лицо снова приняло хмурое выражение. Словно по волшебству, кухня тут же пришла в движение. Мрачный взгляд Ларас остановился на Найнив.
Вновь вращая вертел, Найнив попыталась улыбнуться толстухе.
Хмурясь все больше, Ларас принялась похлопывать себя ложкой по бедру, по-видимому позабыв, как только что употребила ее по прямому назначению. Ложка оставляла жирные пятна на белизне фартука.
«Буду улыбаться ей, пусть даже мне смерть грозит», – думала Найнив, хотя, чтобы удержать улыбку, ей пришлось сцепить зубы.
В дверях появились Эгвейн и Илэйн. Они страдальчески морщились и вытирали рот рукавами. Под взором Ларас они поспешили обратно к вертелу и возобновили прерванные занятия.
