Собрав свои пожитки, сложенные грудой у него за спиной, Мэт вышел из таверны, так и оставив монеты лежать на столе. Но вовсе не потому, что испугался верзилы. Мэт уже забыл и о нем, и об оставленных деньгах. Ему сейчас хотелось одного – выбраться наружу, из коробки стен, на свежий воздух, туда, где он мог бы спокойно поразмыслить.
Вдыхая ночную прохладу, юноша отошел в сторонку от дверей таверны и прислонился к наружной стене. Сейчас темные улицы вокруг Южной гавани были практически безлюдны. Из окон гостиниц, таверн и питейных заведений еще выплывала музыка, доносился смех, но желающих гулять по ночным улицам как-то не находилось. Сжимая обеими руками поставленный перед собой посох, Мэт оперся лбом на кулаки и попытался всесторонне обдумать загадку своих удач.
Он знал, что ему везет. Насколько он мог припомнить, везло ему всегда. Но почему-то воспоминания об Эмондовом Луге не рисовали его таким везунчиком, каким он заделался с тех пор, как покинул родные места. Да, несомненно, Мэт не раз и не два счастливо выбирался из многочисленных переделок, но явственно припоминал и те проказы, на которых его ловили, хотя он и считал, что они сойдут ему с рук. Матушка Мэта, похоже, всегда могла распознать, когда сынок затевал что-либо этакое, да и Найнив видела его насквозь, какие бы защитные бастионы он ни воздвигал. Однако удачливость прилепилась к Мэту вовсе не с того самого дня, когда он оставил Двуречье. Удача явилась в тот миг, когда он заполучил кинжал из Шадар Логота. Мэт вспомнил, как в родной деревне как-то играл в кости с востроглазым худющим чужаком, что служил у купца, приехавшего из Байрлона закупить табак. Помнил Мэт и ту неслабую трепку, что задал ему отец, узнав, что сын задолжал тому игроку серебряную марку и четыре пенни.
– Но ведь я теперь свободен от треклятого кинжала, – пробурчал Мэт. – Те проклятые Айз Седай сами об этом сказали.
Мэту вдруг стало интересно, сколько же он выиграл нынче ночью.
Порывшись в карманах куртки, Мэт обнаружил, что они наполнены звякающими монетами, кронами и марками, серебром и золотом, заблиставшим и замерцавшим в свете ближних окон. Кошелька у него теперь оказалось два, и оба набиты битком. Развязав тесемки и раскрыв кошельки, Мэт обнаружил золото и там. Еще больше денег оттягивало кошель у него на поясе, всыпанные под завязку монеты потеснили его стаканчики с игральными костями, помяли и письмо Илэйн, и грамоту Амерлин. Мэт вспомнил, как кидал серебряные пенни служанкам – за их милые улыбки, за симпатичные глазки и стройные лодыжки, а еще потому, что серебряные пенни – нестоящая мелочь.
«Нестоящая мелочь? Может, и так. Свет, да я богат! Проклятье, я разбогател! Видно, тут не обошлось без Айз Седай. Что-то они сотворили этакое, когда меня Исцеляли. Случайно, наверное. Скорей всего, так и было. Пусть лучше так, чем по-другому. Должно быть, все это дело рук треклятых Айз Седай».
Из таверны вышел рослый мужчина, и громко захлопнувшаяся дверь отсекла поток света, так что разглядеть его лица Мэт не сумел.
Поплотнее прижавшись спиной к стене, Мэт запихнул свои кошельки обратно в карманы куртки и крепче стиснул посох. Откуда бы ни взялось его везение, отдавать выигранное золото грабителям у него не было никакой охоты.
Мужчина повернулся в сторону Мэта, пригляделся и вздрогнул.
– Х-холодная ночка, – произнес он нетрезвым голосом. Когда же, изрядно пошатываясь, пьяный подошел поближе, Мэт разглядел: своей обширной комплекцией здоровяк обязан был большей частью жиру. – Я должен… Мне нужно… – С этими словами толстяк двинулся дальше по улице, спотыкаясь через шаг и бессвязно разговаривая сам с собою.
– Вот дурень! – пробормотал Мэт, не уверенный, кого он имеет в виду – толстяка или же себя. – Пора найти корабль да и убраться отсюда. – Он покосился на темное небо, стараясь определить, скоро ли наступит рассвет. По его прикидкам, до рассвета оставалось часа два или три. – Давно пора. – Желудок его зарычал от голода; Мэт смутно припомнил, что устроил себе перекус в каких-то гостиницах, но не взялся бы сказать, что именно съел. Лихорадка игры цепко держала его тогда за горло. Сунув руку в заплечную суму, юноша нашарил лишь хлебные крошки. – М-да, давным-давно пора. Не то явится одна из них, подцепит меня своими пальчиками да сунет в свой кошель…
Оттолкнувшись от стены, Мэт зашагал в сторону гавани, где у причалов должны стоять суда.
Тихие звуки у себя за спиной он принял поначалу за эхо собственных шагов. Но уже очень скоро понял, что его кто-то преследует. Причем старается остаться незамеченным. «Та-а-ак, а вот это, уж будь уверен, разбойнички».
Взвесив на руке посох, Мэт подумал: а может, ему самому повернуть на злодеев? Однако в темноте, по одному лишь приглушенному стуку шагов по булыжной мостовой он не мог определить, велико ли число преследователей.
«Ну отличился ты в поединке с Гавином и Галадом, так это не делает тебя треклятым героем сказаний».
Свернув за угол, Мэт двинулся по узенькой, похожей на кривое колено боковой улочке, стараясь идти на цыпочках, но в то же время быстро. Все окна здесь были темны, а в большинстве домов – еще и прикрыты ставнями. Мэт добрался уже почти до ее конца, когда уловил впереди движение – два человека вглядывались в боковой переулок из-за угла, там, где его пересекала другая улица. И снова юноша услышал позади крадущиеся медленные шаги – подошвы едва различимо пошаркивали и поскрипывали по булыжнику.
В мгновение ока Мэт нырнул в темный угол, образованный выступающим фасадом здания, – лучшее укрытие, какое ему удалось сейчас найти. Нервно перехватывая посох, он замер в ожидании.
Вскоре оттуда, откуда пришел Мэт, показался мужчина; пригнувшись, он ступал медленными, стелющимися шагами, словно подкрадывался к добыче; за ним точно так же двигался и второй преследователь. Каждый из них в руке держал нож.
Мэт напрягся. Если они приблизятся еще хотя бы на несколько шагов и не заметят его, прячущегося в глубокой тени за углом, он сумеет неожиданно напасть на них. Хорошо бы еще в животе перестало урчать. Ножи грабителей были намного короче учебных мечей, однако они стальные, а не из дерева.
Один из головорезов вгляделся в дальний конец кривой улочки и вдруг выпрямился, крикнув:
– Эй, он что, разве не в вашу сторону пошел?
– Ничего я не видел, тени одни, – донесся оттуда произнесенный с ужасным выговором ответ. – Да и не по мне тут как-то. Здесь в ночи какие-то странные твари шастают.
Остановившись не далее чем в четырех шагах от Мэта, двое грабителей переглянулись, спрятали ножи и рысцой устремились обратно – туда, откуда пришли.
Мэт медленно и протяжно выдохнул.
«Вот как удачно. Чтоб мне сгореть, но, похоже, везет мне не только в кости».
На перекрестке Мэт больше никого не видел, но знал, что злоумышленники по-прежнему где-то там, на следующей улице. И позади него еще головорезы рыщут.
Один из ближайших к его укрытию домов высотой был в один этаж, и его крыша казалась достаточно плоской. А два соседних здания соединял белокаменный фриз, вырезанный в виде громадных виноградных стеблей и гроздьев.
