На столе, декламируя сказание «Мара и три глупых короля» и тихонько аккомпанируя себе, стоял арфист. Его инструмент, отделанный золотом и серебром, не вызвал бы нареканий и во дворце. Мэт знал этого человека. Когда-то он спас Мэту жизнь.
Худого арфиста можно было бы назвать высоким, если бы он не сутулился, кроме того, он заметно прихрамывал. Даже в жарко натопленном зале он не снял своего плаща, пестрящего разноцветными заплатами. Ему всегда хотелось, чтобы все знали, что он менестрель. У него были белоснежные длинные усы и кустистые брови, и такими же белыми были его густые волосы, но в голубых глазах рассказывающего старую историю менестреля Мэт увидел затаенную боль и скорбь. Такой взгляд стал не меньшей неожиданностью, чем сама встреча тут с этим человеком. Несчастным Тома Меррилина Мэт не видел никогда.
Мэт уселся за столик, положил свои вещи на пол возле табурета и заказал две кружки. Хорошенькая служанка удивленно округлила и без того большие карие глаза:
– Две, молодой господин? А по вам не скажешь, что вы такой любитель выпить. – В ее голосе слышалось почти нескрываемое озорство.
Пошарив в кармане, Мэт выудил оттуда два серебряных пенни. За вино более чем достаточно одного, но он подтолкнул к милой девушке и вторую монетку – за ее славные глаза.
– Ко мне сейчас друг подойдет.
Мэт знал, что Том его заметил. Когда Мэт вошел, старый менестрель чуть не умолк на полуслове. Это тоже было ново. Не многое так поражало Тома, чтобы он выказал удивление, и, насколько знал Мэт, ничто, кроме троллоков, не заставило бы менестреля оборвать рассказ на середине. Когда девушка принесла вино и медь на сдачу, Мэт отодвинул оловянные кружки в сторону и стал слушать историю – и слушал ее до самого конца.
– «Именно так, как мы и говорили, – сказал король Мадель, пытаясь выпутать рыбину из длинной бороды». – Казалось, будто голос Тома раздается не в обыкновенной припортовой гостинице, а едва ли не эхом звучит под куполом огромного зала. Громко смеялась арфа над последней глупостью трех королей. – «Да, так, как мы и сказали», – провозгласил Орандер. И, скользя ногами, он с немалым всплеском уселся в грязь. «Так, как и должно было быть», – заявил Кадар, а сам, по локоть в воде, искал в реке свою корону. «Женщина совсем не знает, о чем говорит. Она дура!» – громко согласились с ним Мадель и Орандер. И при этих словах Мара решила, что с нее довольно. «Я им предоставила все возможности, коих они заслуживают, и даже больше», – пробормотала она. Сунув корону Кадара к себе в сумку, к первым двум, Мара забралась в свою повозку, причмокнула кобыле и поехала прямиком в свою деревню. И с тех пор как Мара рассказала там о случившемся, у жителей Хипа вообще нет никакого короля.
Струны Томовой арфы вновь проиграли основную тему королевской глупости, на сей раз возвысившись до крещендо, что куда больше прежнего походило на смех. Потом Том поклонился, широко взмахнув рукой, и едва не свалился со стола.
Слушатели смеялись и топали ногами; весьма вероятно, каждый слышал эту историю много раз и раньше, но сейчас они хотели еще. Сказку про Мару всегда и все принимали очень хорошо, единственным исключением были, пожалуй, короли.
Слезая со стола, Том опять чуть не упал и, двинувшись к сидевшему неподалеку Мэту, пошатывался сильнее, чем можно было объяснить негнущейся ногой. Небрежно положив арфу на стол, Том шлепнулся на табурет рядом со второй кружкой и окинул Мэта тусклым взглядом. Глаза, всегда зоркие, как у совы, теперь казались замутненными горем.
– Обыкновенный, – пробормотал Том. Его голос еще не утратил глубины, но уже не отражался от высокого свода. – В сто раз лучше звучит при декламации, а возвышенным слогом – в тысячу! Но им подавай обыкновенный стиль!.. – И, не сказав больше ни слова, он припал к вину.
Мэт не припоминал, чтобы Том хотя бы раз, окончив игру, не уложил арфу немедленно в твердый кожаный футляр. Он глазам своим не верил, глядя, как Том с жадностью выпивохи схватил кружку. Юноша с облегчением услышал жалобы менестреля на слушателей: Том всегда считал, что их уровень не настолько высок, как его собственное понимание мастерства. По крайней мере, в чем-то Том не изменился.
Тут вернулась девушка, в глазах – ни намека на смешинку.
– О Том! – промолвила она нежно и повернулась к Мэту. – Знай я, что он и есть тот самый друг, которого вы ждете, я бы даже за сто серебряных пенни не принесла вам вина для него.
– Я не знал, что он стал пить! – запротестовал Мэт.
Но внимание девушки снова обратилось на Тома, в голосе снова зазвучала нежность:
– Том, тебе нужно отдохнуть. Дай им волю – и они заставят тебя рассказывать истории день и ночь напролет.
С другой стороны к Тому, снимая через голову передник, подошла вторая женщина. Она была старше первой, но такая же миловидная. Вероятно, они были сестрами.
– Да, Том, красивая история, я всегда так считала. И исполняешь ты ее красиво! Идем, я тебе постель согрела, и еще ты обещал рассказать мне о королевском дворе Кэймлина.
Том заглянул в кружку, будто удивившись, что она опустела, затем распушил свои длинные усы и принялся рассматривать то одну женщину, то другую.
– Хорошенькая Мада. Хорошенькая Сааль. Говорил ли я вам когда-нибудь, что меня в жизни любили две прекрасные женщины? О таком большинству мужчин остается лишь мечтать.
– Том, все это ты нам рассказывал, – печально проговорила женщина постарше.
Молодая осуждающе воззрилась на Мэта, как будто во всем был виноват он.
– Две, – пробормотал Том. – У Моргейз был крутой нрав, но я думал, что сумею совладать с ее характером… И кончилось все тем, что ей захотелось убить меня. А Дена… Ее убил я. Можно сказать и так. Разницы почти никакой. Два шанса у меня было, другим-то и одного не выпадает, а я… а я оба упустил.
– Я о нем позабочусь, – сказал Мэт. Мада и Сааль теперь рассматривали юношу. Он одарил их лучшей из своих обаятельных улыбок, но она не сработала. В животе у Мэта громко заурчало. – Там, случайно, не жареным цыпленком пахнет? Принесите мне трех или четырех. – Женщины заморгали и удивленно переглянулись, когда Мэт добавил: – А ты, Том, поесть не хочешь?
– Мне бы лучше этого великолепного андорского вина! – Менестрель с надеждой поднял свою кружку.
– Сегодня, Том, вина достаточно. – Старшая женщина отобрала бы у менестреля кружку, если б он ей позволил.
Почти разом с сестрой та, что помоложе, сказала:
– Том, ну съешь цыпленка. Он очень вкусный. – Голос ее выражал одновременно и твердость, и мольбу.
Ни одна из женщин не отошла от столика, пока менестрель не поддался уговорам и не согласился поесть. Уходя, обе одарили Мэта такими взглядами и фырканьем, что ему оставалось лишь головой покачать. «Чтоб мне сгореть, можно подумать, я его пить упрашивал! Ох уж эти женщины! Но у этой парочки такие красивые глаза».
– Ранд говорил, что ты жив, – сказал Мэт Тому, когда Мада и Сааль отошли подальше и не могли их слышать. – Морейн всегда твердила, что ты жив. Но я слышал, что ты в Кайриэне и собирался в Тир.
