– Я еду в Иллиан. А потом отправлюсь в Тир и надеюсь добраться туда раньше Ранда. Нам пришлось слишком поспешно покинуть Ремен, и Лан не сумел определить, пересек ли он реку или двинулся вниз по течению. Мы должны узнать его путь до прибытия в Иллиан. Если он пошел этим путем, мы найдем какое-нибудь подтверждение этому. – Она бросила взгляд на свою книжку, словно собираясь продолжить чтение.
– И это все, что вы собираетесь делать? Ланфир на свободе, и один только Свет знает, сколько еще других освободилось!
– Не задавай мне вопросов, – холодно сказала Морейн. – Ты не знаешь, какие вопросы следует задавать; и если я захочу тебе на них ответить, ты поймешь меньше половины. А отвечать я не стану.
Он заерзал под ее взглядом, и ему стало ясно, что она больше ничего не скажет по этому поводу. Рубашка касалась ожога на груди, причиняя боль. Ожог казался небольшим. «Не от удара молнии, не от этого!» Но как он получил его, было уже другое дело.
– Гм… Не Исцелите ли вы это? – обратился он к Морейн.
– А тебя больше не тревожит, что к тебе будет применена Единая Сила, Перрин? Нет, я не собираюсь это Исцелять. Ожог несерьезный, и пусть он напоминает тебе о необходимости быть осторожным.
Он понял: быть осторожным, чтобы не выводить Морейн из себя, а равно и насчет его снов – чтобы скрывать их от других.
– Тебе больше не о чем меня спросить, Перрин?
Он шагнул было к двери, потом вспомнил:
– Есть еще одна вещь. Если женщину зовут Заринэ, то что, по-вашему, это имя говорит о ней?
– Света ради, почему ты спрашиваешь об этом?
– Девушка, – неуверенно сказал он. – Молодая женщина. Я встретил ее прошлым вечером. Она одна из пассажиров…
Пусть Морейн сама узнает – Заринэ известно, что она Айз Седай. И, как кажется, девушка думает, что, следуя за ними, доберется к Рогу Валир. Он не собирался утаивать ничего из того, что считал важным, но если Морейн могла быть скрытной, то и он мог держаться замкнуто.
– Заринэ. Это салдэйское имя. Ни одна женщина не назовет так свою дочь, если не уверена, что девочка станет необыкновенной красавицей. И покорительницей сердец. Из тех, кто будет возлежать на диванных подушках во дворцах в окружении слуг и поклонников. – Она мимолетно, но, не скрывая веселья, улыбнулась. – Может быть, у тебя, Перрин, есть другая причина осторожничать, раз на судне вместе с нами плывет Заринэ?
– Я буду очень осторожен, – сказал он. Во всяком случае, он понял, почему Заринэ не нравилось ее имя. Едва ли оно подходит для охотника за Рогом. «Так оно и было, пока она не назвала себя Соколом».
Выйдя на палубу, Перрин увидел Лана. Тот стоял и поглядывал на Мандарба. И Заринэ сидела на бухте канатов около релинга, она точила один из своих ножей и следила за Перрином. Большие треугольные паруса были поставлены и туго натянуты, и «Снежный гусь» летел вниз по реке.
Глаза Заринэ следили за Перрином. А он прошел мимо нее и встал на носу. Вода расходилась по обоим бортам «Снежного гуся», подобно земле, отворачиваемой хорошим плугом. Он размышлял о снах и об айильцах, о видениях Мин и о соколах. Грудь по-прежнему болела. Никогда еще жизнь не была такой запутанной, как сейчас.
Пробудившись от изнуряющего сна, Ранд сел, хватая ртом воздух; плащ, которым он укрывался вместо одеяла, соскользнул. Ныл бок. Старая рана, полученная под Фалме, сильно болела. Костерок прогорел до углей, иногда в нем вспыхивали редкие язычки пламени, но и этого было достаточно, чтобы заставить двигаться тени. «Это был Перрин. Он! Это был он, и вовсе не во сне. Но каким образом? Я чуть было не убил его! Свет, надо быть осторожным!»
Весь дрожа, Ранд подобрал длинную дубовую ветку и принялся ворошить ею уголья. На этих мурандийских холмах, совсем близко от Манетерендрелле, деревья встречались редко, однако он собрал достаточно валежника для костра, сучья вполне просохшие, но не трухлявые. Перед тем как сунуть ветку в костер, Ранд замер и поднял голову. Он увидел десяток или дюжину медленно идущих лошадей. «Надо быть осторожным, я больше не могу совершать ошибки».
Лошади повернули к его угасающему костру, вошли в круг света и остановились. Тени скрывали всадников, но большинство из них, по-видимому, были мужчинами, с грубоватыми, жесткими лицами. Они носили круглые шлемы и длинные кожаные куртки со сплошь нашитыми на них металлическими бляхами, наподобие рыбьей чешуи. Среди всадников была женщина – с седеющими волосами и с серьезным выражением лица. Ее темное платье было из простой шерсти, но великолепно сшито и украшено серебряной брошью в форме льва. Женщина показалась ему купцом; он уже видел похожих женщин среди тех, кто приезжал в Двуречье покупать табак и шерсть. Купчиха и ее охрана.
«Надо быть осторожным, – подумал он, поднимаясь. – Никаких ошибок».
– Вы выбрали хорошее место для привала, молодой человек, – сказала женщина. – Я часто здесь останавливаюсь на пути в Ремен. Поблизости есть небольшой источник. Полагаю, вы не возражаете, если я разделю это место с вами?
Ее охранники уже спешивались, подтягивая пояса с мечами и ослабляя седельные подпруги.
– Нет, – сказал Ранд. «Осторожно!» Двух шагов оказалось достаточно: он подпрыгнул в воздух, крутанувшись волчком, – «Пух чертополоха в смерче». Отмеченный цаплей клинок, сотворенный из пламени, возник в его руке и снес незнакомке голову раньше, чем на ее лице успело появиться удивление. «Она была наиболее опасна».
На землю Ранд опустился в тот же миг, когда голова женщины покатилась с лошадиного крупа. Охранники завопили и схватились за мечи, с ужасом понимая, что клинок его был горящим. Он танцевал среди них, как его учил Лан, и с уверенностью осознавал, что убил бы всех десятерых даже обыкновенной сталью. Но клинок, которым он обладал, был частью его самого. Последний воин упал, а все происшедшее так напомнило Ранду практический урок, что он уже собрался было начать ритуал вкладывания меча в ножны, который назывался «Складывание веера», но сообразил, что нет у него ножен, а его клинок превратил бы в пепел любые ножны одним прикосновением.
Позволив мечу исчезнуть, он обернулся, чтобы рассмотреть лошадей. Большинство из них разбежались, но некоторые были еще недалеко, а высокий мерин, принадлежавший женщине, стоял, вращая от страха глазами, и беспокойно ржал. Обезглавленное тело, лежащее на земле, мертвой хваткой держало поводья и не давало животному поднять голову.
Ранд высвободил поводья, промедлив только, чтобы собрать свои немногие вещи, и прыгнул в седло. «Надо быть осторожным, – думал он, окидывая взглядом мертвецов. – Никаких ошибок».
Сила все еще наполняла его, поток саидин, что слаще меда и одновременно тухлый, как гнилое мясо. Внезапно он направил Силу – еще не понимая, для чего и как это делает, но в тот момент ему это показалось правильным. И получилось – тела поднялись. Ранд выстроил мертвецов в шеренгу, повернув всех лицами к себе. У кого остались лица. И все – на коленях перед ним.
– Если я – Возрожденный Дракон, – сказал он им, – то так и должно быть, не правда ли?
