– Ешь свою рыбу.
После этого разговора ужин протекал в тишине, которая нарушалась лишь песнями, доносившимися из другого конца зала. Одна песенка повествовала о богаче, которого жена и дочери постоянно оставляли в дураках, ничуть не поколебав в нем сознания собственного величия. Другая описывала приключения молодой женщины, решившей прогуляться неглиже. В следующей пелось о кузнеце, который ухитрился вместо лошади подковать самого себя. Заринэ чуть не задохнулась, хохоча над последней, и настолько забылась, что машинально откусила кусок рыбы. Тут на ее лице изобразилась такая гримаса, будто рот ей набили грязью.
«Как бы глупо она ни выглядела, смеяться над ней я не буду, – сказал себе Перрин. – Только преподам ей урок хороших манер».
– Эта рыба просто восхитительна на вкус, правда? – произнес он.
Заринэ метнула на него бешеный взгляд, а Морейн нахмурилась: видимо, слова Перрина сбили ее с какой-то мысли. Вот и вся беседа за столом.
Ниеда убирала грязную посуду, одновременно подавая на стол различные сорта сыра, когда Перрин неожиданно ощутил мерзкое зловоние, от которого у него волосы встали дыбом. Запах принадлежал тому, чего быть не должно, но раньше он уже дважды ощущал эту вонь. Перрин в тревоге оглядел общую залу.
Девушка все еще пела в кругу своих почитателей, несколько мужчин шли от двери к столу. Били, прислонясь к стене, все так же притоптывал ногой в такт мелодии биттерна. Ниеда, поправляя узел волос, быстрым взглядом окинула комнату и повернулась, собираясь увезти тележку с грязной посудой.
Перрин посмотрел на своих спутников. Лойал – что и неудивительно – вытащил из кармана куртки книгу и, углубившись в чтение, будто забыл, где находится. Заринэ с отсутствующим видом скатывала в шарик кусочек белого сыра, попеременно поглядывая то на Перрина, то на Морейн и старательно делая вид, что не смотрит на них. Но внимание Перрина приковывали Лан и Морейн. Они могли почувствовать приближение мурддраала, троллока или кого-нибудь еще из отродий Тени до того, как последние окажутся на расстоянии нескольких сотен шагов, но Айз Седай отрешенно смотрела на стол перед собой, а Страж нарезал кусочками желтый сыр, поглядывая на лицо Айз Седай. И все-таки запах чего-то отвратного явно присутствовал, как когда-то в Джарре или на окраине Ремена, но на этот раз он не исчезал. И источник этого запаха будто находился где-то в общей зале.
Перрин еще раз внимательно оглядел комнату. Привалившийся к стене Били, несколько человек, идущих через зал, девушка, поющая на столе, хохочущая публика вокруг нее. «Мужчины, что идут через зал?» Он присмотрелся к ним. Шестеро, с ничем не примечательными лицами, направлялись туда, где сидел Перрин. «Люди как люди», – подумал он. Юноша перевел было острый взгляд на ценителей вокала, как вдруг ясно осознал, что запах накатывал от тех шестерых. Они внезапно, как будто поняв, что их обнаружили, обнажили кинжалы.
– У них ножи! – крикнул Перрин и метнул в нападавших деревянное блюдо с сыром.
Общая зала взорвалась смятением: мужчины орали, певица визжала, хотя ее еще не резали, Ниеда звала на помощь Били – все это происходило одновременно. Лан вскочил, огненный шар стрелой вылетел из руки Морейн, Лойал вскинул стул как дубину, а Заринэ, ругаясь, отскочила в сторону. В ее руке тоже был зажат нож, но Перрину было не до разглядывания окружающей обстановки. Те шестеро, казалось, смотрели прямо на него, а его топор остался на крюке в комнате наверху.
Схватив стул, Перрин выломал ножку потолще, переходившую в рейчатую спинку, и, вооружившись этой длинной дубинкой, запустил тем, что осталось от стула, в атакующих. Они пытались во что бы то ни стало достать его кинжалами, а Лан и прочие были для них просто препятствием на пути. Это была прямо-таки яростная свалка, и в тесноте Перрин мог только отбиваться от кинжалов, а его дикие взмахи дубинкой угрожали Лану, Лойалу и Заринэ не меньше, чем противникам. Краем глаза он увидел, что Морейн отступила в сторону и на лице ее написано отчаяние: все настолько перемешалось, что она ничего не могла сделать без риска навредить другу так же, как и врагу. А шестеро с ножами даже не взглянули на нее, ведь Морейн не пыталась встать между ними и их целью – Перрином.
Тяжело дыша, он все же изловчился ударить одного из нападавших в его слишком заурядное лицо, да так сильно, что услышал хруст кости, и внезапно сообразил, что все противники лежат, поверженные, на полу. Перрину показалось, что схватка длилась не менее четверти часа, но тут он заметил, как Били только сейчас расправил свои широченные плечи и остановился, разглядывая шестерых мужчин, замертво распростершихся на полу. Все закончилось так быстро, он даже не успел вступить в битву!
Лицо Лана стало еще мрачнее обычного. Он начал обыскивать тела – тщательно, но с поспешностью, которая свидетельствовала об отвращении. Лойал по-прежнему размахивал над головой стулом, потом вздрогнул и опустил его с неуверенной усмешкой. Морейн пристально смотрела на Перрина, как, впрочем, и Заринэ, которая только что выдернула свой нож из груди мертвеца. Мерзкая вонь неправильности исчезла, как будто смерть постигла и этот запах.
– Серые Люди, – в упор глядя на Перрина, тихо сказала Айз Седай, – и явились они за тобой.
– Серые Люди? – Ниеда рассмеялась громко и как-то нервно. – Госпожа Мари, вы еще скажите, что впрямь верите во всякие там страшилки: в чудищ, в буку, в Призраков и в Древнего Врага, скачущего в Дикой охоте со своими черными псами.
Кое-кто из слушателей песенок тоже рассмеялся, но на Морейн и на мертвых убийц бросали одинаково тревожные взгляды. Певица тоже взирала на Морейн округлившимися глазами. Перрин вспомнил о том огненном шаре, который вылетел из руки Морейн, перед тем как все смешалось в общей свалке. Один из Серых Людей был как будто слегка обуглен и распространял приторно-сладковатый запах гари.
Морейн отвернулась от Перрина и спокойно сообщила полной хозяйке:
– Человек может ходить в Тени и не будучи отродьем Тени.
– Ну конечно! Друзья Темного! – Ниеда уперлась руками в пышные бедра и нахмурилась, разглядывая трупы. Лан закончил обыск, посмотрел на Морейн и качнул головой, видимо и не ожидая обнаружить ничего интересного. – Куда более вероятно, что это грабители, хотя я никогда не слышала о бандитах столь наглых, чтобы орудовать прямо в гостинице. У меня в «Барсуке» еще не было ни одного убийства. Эй, Били! Сбрось этих в канал и насыпь свежих опилок. И не забудь – через заднюю дверь. Я не хочу, чтобы стража совала свой длинный нос в мою гостиницу.
Били поспешно кивнул, видимо горя желанием быть полезным хотя бы после того, как, вопреки своим обязанностям, не сумел помочь раньше. Он взял каждой рукой по покойнику, ухватив их за поясные ремни, и поволок через кухню к черному ходу.
– Айз Седай? – промолвила темноглазая певица. – Я не хотела оскорбить ваш слух своими простонародными песнями… – Она попыталась прикрыть руками глубокий вырез, открывавший бо́льшую часть груди. – Я могу петь совсем другие песни, если вам будет угодно их слушать.
