Ее каблуки уперлись в бока Алдиб, и кобыла ринулась в дождь. Мандарб последовал за ней.
«Чтоб тебе сгореть, Морейн! – подумал Перрин, скача за ними. – Иногда я не понимаю, на чьей ты стороне». И он посмотрел на Заринэ, которая скакала на своей лошади рядом с ним так легко, будто родилась в седле. «А на чьей стороне ты?»
Завеса дождя, обрушившаяся на улицы и каналы, поглотила путников, и, похоже, за ливнем никто не заметил, как уходил маленький отряд. Но из-за дождя лошади спотыкались во мгле о выбоины мостовой. К тому времени, когда всадники достигли Дамбы Маредо – широкой утрамбованной глинистой дороги, ведущей через болото на север, – ливень начал ослабевать. Гром продолжал ворочаться в небе, но молнии сверкали далеко позади, где-то над морем.
Перрин подумал, что удача слегка улыбается им: продолжительный дождь надежно прикрыл их отъезд, а ночь, похоже, будет ясной, благоприятствующей быстрой скачке. Едва он высказал эту мысль вслух, как Лан с сомнением покачал головой:
– Гончие Тьмы как раз и предпочитают ясные лунные ночи, а дождь любят меньше всего. Хорошая гроза может вовсе сбить их со следа.
Страж оказался провидцем: дождь перестал, превратившись в мелкую морось. Перрин услышал позади стоны Лойала.
Дамба и болото кончились одновременно милях в двух от города, но дорога вела дальше, плавно забирая к востоку. Темный от туч вечер перешел в ночь, продолжал моросить дождь. Лошади Лана и Морейн уверенным шагом отмеряли мили дороги. Копыта разбрызгивали лужи на твердо утрамбованной земле. Луна сияла сквозь разрывы в облаках. Низкие поначалу холмы все более поднимались по мере продвижения отряда, все чаще попадались деревья. Перрин подумал, что впереди, видимо, лес, но так и не решил, хорошо это или плохо. Лес укроет от погони, но и преследователям позволит незаметно подобраться вплотную к ним.
Где-то далеко позади послышался слабый вой. Сначала Перрин решил, что это волк. Он даже сам удивился тому, что чуть не потянулся мысленно к волку, но тут же пресек свою попытку. Вой повторился, и Перрин понял, что волки тут ни при чем. В нескольких милях позади на зов ответили другие твари, это были жуткие вопли, напоминавшие о ночных кошмарах, кровь и смерть слышались в них. К его удивлению, Морейн и Лан замедлили бег своих лошадей. Айз Седай внимательно изучала окружающие их холмы.
– Они далеко, – сказал Перрин. – Нас они не догонят, если мы продолжим скакать как скакали.
– Это гончие Тьмы? – пробормотала Заринэ. – Те самые гончие Тьмы? А вы уверены, что это не Дикая охота, Айз Седай?
– Она самая, – ответила Морейн. – Это она и есть.
– Ты никогда не убежишь от гончих Тьмы, кузнец, – сказал Лан, – даже на самом быстром скакуне. Есть только один способ – встретиться с ними лицом к лицу и одолеть их, иначе они тебя настигнут.
– Знаете, – произнес Лойал, – останься я в стеддинге, моя мать уже женила бы меня, и жил бы я среди книг, и это, поверьте, было бы неплохо. Не нужно было мне уходить во внешний мир.
– Туда, – сказала Морейн, указывая на достаточно отдаленный безлесный высокий холм. Насколько видел Перрин, вокруг холма деревьев не было шагов на двести, да и дальше они росли редко. – Мы должны видеть, как они подходят. Тогда у нас будет шанс.
Режущие слух кличи гончих Тьмы постепенно приближались, но время еще было.
Теперь, когда Морейн выбрала место боя, Лан пришпорил Мандарба. Лошади карабкались вверх, подковы то стучали по утопленным в глине камням, то скользили в грязи. Перрину показалось, что многие камни слишком правильной формы, чтобы быть естественного происхождения. На вершине путники спешились и расположились возле низкого округлого валуна. Из-за туч вновь проглянула луна, и глазам Перрина предстало отшлифованное непогодой каменное лицо около двух ярдов в ширину. Судя по длинным волосам, лицо было женским, а из-за дождя казалось, что женщина плачет.
Морейн тоже спешилась и теперь всматривалась в ту сторону, откуда то и дело доносился вой. Она походила на статую, окутанную тенью и капюшоном, капли прошедшего дождя, отражая лунный свет, скатывались по ее дождевику.
Лойал подвел свою лошадь к камню, осмотрел каменное лицо и ощупал, наклонившись ближе, его черты.
– Думаю, что эта женщина – огир, – сказал он. – Но это не старый стеддинг, я почувствовал бы его. Да и вы тоже. И там бы мы были спасены от отродий Тени.
– На что вы там оба таращитесь? – спросила Заринэ, скосив глаза на камень. – Что это? Кто она?
– Со времени Разлома Мира возвысилось и пало много государств, – не оборачиваясь, заметила Морейн. – Некоторые оставили после себя только названия на пожелтевшей странице или линии на обрывке карты. Что оставим после себя мы?
Леденящие кровь завывания раздались вновь, еще ближе. Перрин, прикинув в уме, как быстро они к ним двигаются, подумал, что Лан был прав: лошадей гончие Тьмы в конце концов догнали бы. Ждать оставалось недолго.
– Огир, – сказал Лан, – вы с девушкой держите лошадей. – Заринэ пыталась было протестовать, но Страж уже бросил ей повод. – Твои ножи, девочка, здесь почти бесполезны. Даже это, – (обнаженный клинок его меча сверкнул в лунном свете), – последняя надежда. Судя по голосам, их там не меньше десятка. Ваша задача – удерживать лошадей, чтобы они не разбежались, почуяв гончих Тьмы. Даже Мандарбу не нравится этот запах.
Если меч Стража бесполезен, стало быть, от топора Перрина тоже мало толку. При мысли об этом Перрин почувствовал некоторое облегчение: пусть это и отродья Тени, ему не придется брать в руки топор. Юноша вытащил из-за подпруги Ходока свой лук без тетивы:
– Может, это пригодится?
– Попробуй, если хочешь, кузнец, – сказал Лан. – Легко гончие Тьмы с жизнью не расстаются. Может, одну и убьешь.
Перрин вытащил из поясной сумки новую тетиву, стараясь прикрыть ее от несильного дождичка. Покрытие из пчелиного воска было тонким, оно не могло защитить лук от длительного воздействия влаги. Уперев оружие в землю между ног, он легко согнул его и закрепил петли тетивы в зазубринах на роговых концах лука. Выпрямившись, Перрин увидел гончих Тьмы.
Они мчались, быстротой бега не уступая скачущей галопом лошади, а завидев холм, прибавили еще. Десять огромных теней неслись в ночи, перелетая через поваленные деревья. Перрин вытащил из колчана стрелу с широким наконечником, наложил ее на тетиву, но лука не натянул. В Эмондовом Лугу он был далеко не лучшим стрелком, хотя среди молодежи уступал только Ранду.
Он решил стрелять, когда до гончих Тьмы останется примерно три сотни шагов. «Болван! В лучшие времена ты с такого расстояния поражал лишь неподвижную цель. Но ждать некогда, слишком уж быстро они бегут…» Шагнув ближе к Морейн, Перрин поднял свой лук. «Нужно лишь представить, что та бегущая тень – большая собака». Он натянул тетиву так, что оперение стрелы – гусиное перо – почти коснулось уха, и отпустил. Он был уверен, что стрела вонзилась в ближайшую тень, но результатом попадания было лишь злобное рычание. «Не получится. Они приближаются слишком быстро!» А сам уже натягивал лук для следующего выстрела. «Почему ты бездействуешь, Морейн?» Перрин уже различал сверкание серебристых глаз гончих Тьмы и их поблескивающие зубы, будто выкованные из закаленной стали. Ростом с небольшого пони, черные, как сама ночь, они неслись к Перрину, не издавая теперь ни единого звука, жаждущие только одного – убивать. Ветер донес запах, похожий на вонь жженой серы; лошади, даже боевой конь Лана, испуганно заржали. «Чтоб тебе сгореть, Айз Седай! Да сделай же что-нибудь!» Перрин снова выпустил стрелу. Ближайшая гончая Тьмы споткнулась, но продолжила бег. «Они смертны!» Он выстрелил еще раз; вожак стаи полетел кувырком, встал, пошатываясь, на ноги, снова упал, но даже когда он окончательно замер, Перрина охватило отчаяние. Одна убита, но остальные девять уже успели покрыть две трети расстояния до обороняющихся. Казалось, они бежали даже быстрее, чем раньше, подобно теням, плывущим над землей. «Еще одну стрелу, пожалуй, я успею выпустить, а потом придется работать топором. Ну же, Айз Седай! Чтоб ты сгорела!» Перрин снова натянул лук.
