– И этим ты собираешься теперь заниматься? – спросила она. – Ты проделал весь этот путь, чтобы снова стать кузнецом?
Аджала помедлил, закрывая двери во двор, и прислушался.
Юноша подобрал тяжелый молот, которым работал. Боек инструмента весил фунтов десять, а ручка была длиной с предплечье Перрина. Минуту он держал этот молот в руках, и его рукам было очень хорошо. В них молот был на своем месте. Кузнец глянул один раз в глаза своего помощника и больше не обращал на них внимания. Какая разница, какого цвета глаза, главное – работа, умение обращаться с металлом, мастерство.
– Нет, – печально проговорил Перрин. – Когда-нибудь, я надеюсь, придет день. Но еще рано. – Он собрался повесить молот в предназначенное для него гнездо на стене.
– Возьми его себе, – сказал Аджала, кашлянув. – Не в обычае у меня раздавать хорошие молоты, но… Сегодня ты переделал работу, которая стоит намного больше, чем этот молот, и, может быть, он поможет тебе «когда-нибудь». Знаешь, парень, если я и видел кого, кто рожден для кузнечного молота в руках, так это ты. Так бери его. Бери, он твой.
Перрин сжал ручку молота. В руке инструмент чувствовался как нельзя лучше.
– Спасибо, – сказал он. – Я даже не могу выразить, как много это для меня значит!
– Только не забывай про свое «когда-нибудь», парень. Помни об этом.
Когда они вдвоем вышли из кузницы. Заринэ посмотрела на Перрина и спросила:
– Кузнец, а ты представляешь, какие все вы, мужчины, странные? Нет, я и не надеялась, что ты это понимаешь.
Она бросилась вперед, оставив его почесывать затылок одной рукой и сжимать молот – другой.
Никто в общей зале гостиницы не обратил особого внимания на парня с золотистыми глазами, который нес в руке кузнечный молот. Перрин поднялся в свою комнату, напомнив себе обязательно зажечь сальную свечу. Его колчан и топор висели на том же деревянном колышке, вбитом в оштукатуренную стену. Юноша взвесил топор в одной руке и молот – в другой. По весу топор с лезвием в виде полумесяца и толстым шипом был фунтов на пять-шесть легче молота, но Перрину казалось, что он в десять раз тяжелее. Переложив топор в петлю у себя на поясе, он поставил молот на пол под деревянным колышком, прислонив его ручку к стене. Рукоять топора и ручка молота почти соприкасались – два куска дерева одинаковой толщины. Два куска металла почти одного веса. Перрин долго сидел на табуретке, пристально глядя на них. Он все еще не отрывал взгляда от молота и секиры, когда в дверь просунул голову Лан:
– Идем, кузнец! Надо кое-что обсудить.
– Я и есть кузнец, – ответил Перрин, и Страж нахмурился:
– Что, тоже зима на мозги подействовала? Нечего косо смотреть на меня, кузнец. Если ты не в силах больше нести свою ношу, то рискуешь стянуть с горы всех нас.
– Я в силах нести все, что надо, – проворчал Перрин. – Все, что нужно, я сделаю. Что тебе нужно?
– Ты, кузнец. Ты мне нужен. Разве не слышал? Пойдем, фермерский сынок.
Прозвище, которым так часто называла его Заринэ, заставило юношу сейчас же сердито вскочить с места, но Лан уже отвернулся. Перрин выскочил за ним в коридор и быстро пошел в ту часть здания, которая выходила окнами на улицу. Он намеревался заявить Стражу, что уже вдосталь наслушался и «кузнеца», и «фермерского сынка» и что его имя – Перрин Айбара. Страж нырнул в отдельную, единственную в гостинице столовую. Окна этой небольшой комнаты смотрели на улицу. Перрин поспешил за ним.
– А теперь слушай, Страж, я…
– Слушать будешь ты, Перрин, – прервала его Морейн. – Помолчи и слушай. – Лицо женщины было спокойным, но ее глаза казались такими же мрачными, как и голос.
Перрин сразу и не заметил, что в комнате были и другие, кроме него самого и Стража, который теперь стоял, опершись рукой о полку неразожженного камина. Посреди комнаты за столом из цельного черного дуба сидела Морейн. Ни один из стульев с высокими резными спинками не был занят. В другом конце комнаты, напротив Лана, с угрюмым видом прислонилась к стене Заринэ, а Лойал просто уселся на полу, поскольку ни один из стульев ему не подходил.
– Я рада, что ты решил присоединиться к нам, фермерский сынок, – саркастически заметила Заринэ. – Морейн ничего не хотела говорить, пока ты не придешь. Только смотрит на нас, будто решает, кому из нас вскоре придется умереть. Я…
– Замолчи! – резко сказала Морейн. – Один из Отрекшихся – в Тире. Благородный лорд Самон – это Бе’лал.
Перрин задрожал. Лойал зажмурился и простонал:
– Я мог бы оставаться в стеддинге! Наверное, я был бы вполне счастлив. Женат, кого бы мать для меня ни выбрала. Она прекрасная женщина, моя мать, и плохой жены для меня не нашла бы! – Казалось, уши совсем потерялись в его лохматой шевелюре.
– Ты можешь вернуться в стеддинг Шангтай, – ответила Лойалу Морейн. – Сейчас же уезжай, если хочешь. Задерживать тебя я не стану.
Лойал открыл один глаз:
– Я могу ехать?
– Если желаешь, – подтвердила она.
– О! – Огир открыл второй глаз и почесал щеку толстыми пальцами, похожими на колбаски. – Я полагаю… полагаю… если у меня есть выбор… я останусь со всеми вами. Я уже сделал очень много записей, но недостаточно, чтобы закончить мою книгу, и я не хочу покидать Перрина и Ранда…
Морейн прервала его холодным тоном:
– Хорошо, Лойал. Я рада, что ты остаешься с нами. Я с удовольствием воспользуюсь любыми знаниями, которыми ты обладаешь. Но пока дело не сделано, у меня нет времени выслушивать твои жалобы!
– Я так понимаю, – неуверенно произнесла Заринэ, – что у меня нет возможности покинуть вас? – Она взглянула на Морейн и вздохнула. – Видимо, нет. Кузнец, если я пройду через все это и останусь жива, ты мне за все заплатишь.
Перрин ошалело уставился на нее. «Я?! Эта глупая женщина думает, что во всем виноват я? Я, что ли, просил ее идти?»
Он открыл было рот, но поймал взгляд Морейн и прикусил язык. Помолчав, юноша спросил:
– Это он преследует Ранда? Чтобы остановить его или убить?
– Я полагаю, что нет, – тихо ответила Морейн. Ее голос напоминал холодную сталь. – Боюсь, что он хочет позволить Ранду войти в Сердце Твердыни и взять Калландор, а потом отнять меч у Ранда. Боюсь, что он намерен убить Возрожденного Дракона тем оружием, которое предназначено возвестить о нем.
– Мы опять должны бежать? – спросила Заринэ. – Как из Иллиана? Я никогда не думала о том, чтобы то и дело пускаться в бегство, но когда я давала клятву охотника, то думать не думала найти Отрекшегося.
– На этот раз, – сказала Морейн, – бежать нам нельзя. Мы не имеем права бежать. Миры и время держатся на Ранде, на Драконе Возрожденном. На этот раз мы будем сражаться.
Перрин с тяжелым чувством уселся на стул.
– Морейн, вы сейчас говорите столько всего такого, – произнес он, – о чем раньше и думать запрещали, не то что вслух промолвить. Вы защитили эту комнату, чтобы никто не услышал, о чем в ней говорят? Да?
