Верин занимала комнаты над библиотекой, в одном из коридоров, где, кроме нее, появлялись лишь немногие из Коричневых сестер. Воздух в тех переходах был так пронизан пылью, словно живущие в этой части Башни Айз Седай были столь поглощены своими делами, что даже не утруждали себя требовать от служанок прибираться почаще. Вдобавок коридоры здесь самым причудливым образом то сворачивали вбок, то изгибались куда-то в сторону либо неожиданно устремлялись вверх или уводили вниз. Гобелены на стенах встречались нечасто, а их цветные узоры потускнели, по-видимому, оттого, что их чистили и в надлежащий порядок приводили не чаще, чем все прочее, что здесь находилось. Поскольку многие лампы не горели, бо́льшая часть коридора утопала в полумраке. Эгвейн подумала, что она оказалась тут одна-одинешенька, вот только вдалеке промелькнуло что-то белое, – видимо, то была какая-то послушница или кто-то из прислуги торопился исполнить поручение. Стук туфлей девушки на ничем не покрытом каменном полу, выложенном черными и белыми плитками, отдавался по коридору эхом. Не слишком-то уютное местечко для размышлений о Черной Айя.
Но вот Эгвейн обнаружила то, что ей велела отыскать Верин. Темная филенчатая дверь на площадке, которой коридор завершает подъем, рядом с пропыленным гобеленом, на котором какой-то король, восседающий на коне, принимал капитуляцию другого правителя. Верин назвала ей имена обоих королей – умерших за сотни лет до рождения Артура Ястребиное Крыло; казалось, Верин все исторические события знает едва ли не назубок – однако Эгвейн не сумела бы припомнить ни эти имена, ни названия давно исчезнувших стран, которыми те правили. Для нее гобелен был всего лишь стенным украшением, изображение на котором тем не менее вполне совпадало с данным Верин описанием.
Теперь, когда стих звук ее собственных шагов, коридор показался Эгвейн еще более пустым и пугающим. Она постучала в дверь и поспешно вошла, едва услышав произнесенные рассеянным голосом слова: «Кто там? Войдите».
Шагнув через порог, девушка в изумлении остановилась, оглядываясь по сторонам. Полки протянулись по всем стенам, оставляя свободными лишь дверь, которая, должно быть, вела во внутренние покои, да еще одно место, где были развешены разные карты, по большей части в несколько слоев, а также то, что напоминало схемы, изображающие ночное небо. Эгвейн узнала наименования некоторых созвездий: Пахарь и Воз-с-Сеном, Лучник и Семь Сестриц, – но прочие были ей незнакомы. Вокруг громоздились стопки книг и бумаг, были разложены отдельные листы и свитки – повсюду, где для них нашлось место, а меж стопок, иногда даже венчая их, стояли всякие странные вещицы. Необычные фигуры из стекла или металла, сферы, соединенные трубками, и окружности, окольцовывающие круги поменьше, размещались среди костей и черепов всевозможных видов и форм. Нечто походившее на чучело бурой совы, размером не больше девичьей ладони, восседало на предмете, напоминавшем выбеленный череп ящерицы, вот только таковым он никак быть не мог, ибо в длину этот череп был больше, чем рука Эгвейн от запястья до локтя, а искривленные зубы по величине не уступали ее пальцам. Подсвечники, расставленные в странном порядке, хорошо освещали одни книги и бумаги и оставляли в темноте другие, а некоторые свечи стояли так, что возникало опасение, не загорятся ли документы. Эгвейн чуть не подскочила, когда сова вдруг повернула к девушке голову и моргнула.
– Ах да, – промолвила Верин, которая сидела за столом, так же заваленным книгами, бумагами, как и вся комната. Айз Седай бережно держала в руках потрепанный и порванный по краям бумажный лист. – Это ты. Да. – Заметив, как Эгвейн косится на сову, Верин рассеянно добавила: – Она истребляет мышей. Те грызут и портят бумагу. – Она обвела рукой комнату, и этот жест заставил ее вспомнить про лист, что был у нее в руках. – Вот, весьма занимательно. Розел из Эссама утверждала, будто после Разлома Мира уцелело более сотни страниц, а кому было знать, как не ей, ведь писала она об этом всего двести лет спустя, однако до нас, насколько мне известно, дошел один лишь этот обрывок. Вероятно, только один-единственный экземпляр, вот этот самый. Розел писала, что манускрипт сей хранит тайны, от которых содрогнулся бы мир, и потому она не станет говорить о них напрямую. Я читала и перечитывала эту страницу тысячу раз, пытаясь разгадать, что же она имела в виду.
Крошечная сова вновь подмигнула Эгвейн. Девушка постаралась отвести от птицы взгляд.
– Что же там говорится, Верин Седай?
Верин моргнула, что было весьма похоже на то, как это делала сова.
– Что говорится? Учти, это дословный перевод, и звучит он практически так, словно бард декламирует возвышенным слогом. Вот, слушай. «Сердце Мрака. Ба’алзамон. Имя, что таится внутри имени, закутанного в покров имени. Тайна, что сокрыта внутри тайны, упрятанной под пологом тайны. Предавший Надежду. Ишамаэль предает всю надежду. Правда жжет и опаляет. Надежда рушится перед правдой. Ложь – наш щит. Кто способен выстоять против Сердца Мрака? Кто может встать лицом к лицу с Предавшим Надежду? Душа тени, Душа Тени, он…» – Верин умолкла и вздохнула. – На этом текст обрывается. Как бы ты его истолковала?
– Не знаю, – произнесла Эгвейн. – Но мне он не нравится.
– А разве должен, дитя мое? Должно ли это тебе нравиться, или же ты должна это понимать? Я почти сорок лет изучала этот отрывок, но я его все равно не понимаю. И он мне не нравится. – Верин аккуратно уложила страничку в папку из жесткой кожи с шелковой подкладкой, затем небрежно впихнула папку куда-то в стопку бумаг. – Но ты здесь не за этим. – Что-то бормоча себе под нос, она принялась рыться на столе, порой едва успевая удержать от падения ту или иную груду книг или рукописей. В конце концов Коричневая сестра явила на свет тоненькую стопочку перевязанных узловатым шнурком страниц, исписанных мелким, похожим на паутинное плетение почерком. – Вот, дитя мое. Здесь все, что известно о Лиандрин и женщинах, которые с ней ушли. Имена, возраст, из каких они Айя, где родились. Все, что мне удалось разыскать в наших записях. Указано даже то, как они показали себя во время обучения. Здесь также собрано то, что нам известно о похищенных ими тер’ангриалах, – впрочем, знаем мы не очень-то много. Главным образом только их описания. Не знаю, пригодится ли хоть что-то из этих сведений. Я в них не обнаружила ничего полезного.
– Может, кто-то из нас что-нибудь отыщет? – Неожиданно для самой Эгвейн на нее нахлынула волна подозрения. «Если только она что-то не упустила». Похоже, Амерлин доверяла Верин лишь потому, что вынуждена была ей доверять. А если сама Верин – из Черной Айя? Эгвейн тряхнула головой, отгоняя подозрительные домыслы. Вместе с Верин девушка проделала весь путь от мыса Томан до Тар Валона, и в голове у нее никак не укладывалось, что эта полненькая, погруженная в книги и собственные заметки ученая дама могла вдруг оказаться приспешницей Темного. – Я доверяю вам, Верин Седай. – «А могу ли я доверять?»
Айз Седай, глядя на Эгвейн, вновь моргнула, затем качнула головой, как будто отбрасывая какие-то свои мысли.
– Тот список, что я тебе дала, может статься, и важен, а может обернуться пустой тратой бумаги, но он – не единственная причина, по которой я тебя позвала. – Верин принялась перекладывать и передвигать бумаги и вещи на столе, чтобы освободить пространство; при этом некоторые из шатких стопок стали еще выше. – От Анайи я узнала, что ты можешь быть сновидицей. Последней сновидицей, четыреста семьдесят три года назад, оказалась Корианин Недеал, и, по-моему, судя по имеющимся записям, подобного звания она мало заслуживала. Будет весьма интересно, если ты станешь настоящей сновидицей.
