И он, поглядывая на солдат, стал прохаживаться по двору, как будто от нечего делать. Занимаясь своими делами, они разговаривали друг с другом и пересмеивались – точь-в-точь как деревенские мужчины после страдной поры. Кто-нибудь из них нет-нет да поглядывал с любопытством на прогуливающегося неподалеку Мэта, но никому в голову не приходило выяснять, вправе ли он тут находиться. Время от времени Мэт задавал кому-то из солдат праздные вопросы. И в конце концов получил ответ, который его интересовал.
– Стража на мосту? – сказал коренастый темноволосый мужчина, старше Мэта от силы лет на пять. В его выговоре был заметен сильный иллианский акцент. Возможно, он и был молод, но его левую щеку пересекал тонкий белый шрам, а руки, смазывающие меч, двигались привычно и со знанием дела. Прежде чем вернуться к своему занятию, он искоса глянул на Мэта снизу вверх. – Я сам состою в мостовой страже и этим вечером опять в караул заступаю. А почему ты спрашиваешь?
– Просто интересно, что там да как, на той стороне реки. – «Кстати, и об этом мне тоже не худо бы разузнать». – Стоит ли в путь отправляться? Не развезло ли дороги? Вроде грязи быть не должно, ведь особо дождей-то не было, если я верно припоминаю.
– Это на какой стороне реки? – безмятежно поинтересовался у Мэта стражник. Его взгляд не отрывался от промасленного лоскута, которым он водил по клинку.
– Э-э… на восточной… На восточном берегу.
– Там не грязь. Белоплащники. – Мужчина наклонился вбок и сплюнул, но голос его не изменился. – Белоплащники норовят сунуть нос в каждую деревню на десять миль окрест. Хоть вреда от них никому пока не было, само их присутствие людям радости не доставляет. Да изменит мне удача, ежели я не думаю, что они хотят вывести нас из себя, делая вид, будто готовы напасть, подвернись им такая возможность. Так что для любого, кто в путь намерен отправиться, там ничего хорошего нет.
– А на западе что тогда?
– То же самое. – Стражник поднял взгляд на Мэта. – Но ты, парень, не перейдешь мост ни на восток, ни на запад. Да покинет меня удача, коли имя твое не Мэтрим Коутон. Прошлой ночью сестра собственной персоной явилась к мосту, где я был на страже. Твое описание она вбивала нам в голову до тех пор, покуда каждый твои приметы назубок не выучил. «Он – гость, – говорила она, – так что вреда ему не чините. Но и город ему покидать не позволяйте, хоть по рукам и ногам вяжите, лишь бы через мост не пропустить». – Глаза стражника сузились. – Ты у них чего украл, что ли? – спросил он полным сомнения голосом. – Не похож ты на тех, кого сестры зовут погостить.
– Ничего я не крал! – негодующе воскликнул Мэт. «Чтоб мне сгореть, запросто отсюда мне не ускользнуть. Мне даже шанса не оставили. Наверняка всем им обо мне известно». – Я не вор!
– Да, по лицу вижу: не вор. Нет в тебе ничего от вора. Но на того малого, что дня три назад пытался сторговать мне Рог Валир, чем-то ты смахиваешь. Уж так он расписывал и клялся, что тот настоящий, такой весь погнутый и побитый, как положено. А у тебя Рога Валир на продажу нет? Или, может, меч Дракона предложишь?
Услышав про Рог, Мэт дернулся, однако исхитрился спокойным тоном произнести:
– Я был болен.
Теперь на него смотрели и другие стражники. «Свет, да теперь они все знают, что мне не разрешено покидать город». Мэт через силу рассмеялся и сказал:
– Сестры меня Исцелили. – При этих словах кое-кто из стражников нахмурился. Может, они считают, что всем прочим людям положено выказывать Айз Седай куда больше уважения и нельзя сестрами называть? – Наверное, Айз Седай считают, что мне нельзя уходить, пока окончательно не восстановлю свои силы.
Юноша пытался каждому из смотревших на него гвардейцев внушить, что так оно и есть. «Просто человек, который был Исцелен. Ничего больше. И никаких особенных причин волноваться из-за него в дальнейшем».
Иллианец кивнул:
– Да, следы болезни у тебя на лице видны. Пожалуй, в этом причина. Но я никогда не слышал, чтобы так старались удержать в городе какого-то больного.
– Только по этой причине, – твердо заявил Мэт; но они продолжали смотреть на него. – Ну, мне пора. Мне нужны прогулки, они сказали. Гулять побольше и подольше. Чтобы силы восстановить, сами понимаете.
Уходя, Мэт спиной чувствовал, как его провожают взглядами, и нахмурился. Он-то ведь всего-навсего хотел разузнать, насколько широко разослали его описание. Если бы о его приметах были извещены только офицеры, которые командовали караулами у мостов, еще можно было попытаться проскользнуть мимо стражи. Что-что, а пробираться незамеченным туда, куда ему было надо, у Мэта всегда выходило неплохо. И обратно выбираться тоже. Хочешь не хочешь, а подобный талант разовьешь, когда матушка твоя постоянно подозревает, будто ты затеваешь какую-то проказу, а у тебя две сестрицы, готовые на тебя наябедничать. «И вот убедился: половина этой набитой гвардейцами казармы в состоянии меня опознать. Кровь и проклятый пепел!»
Бо́льшую часть владений Башни занимали сады, в которых густо росли деревья – болотный мирт, берестянка и вязы, и вскоре Мэт обнаружил, что шагает по широкой петляющей дорожке, посыпанной гравием. Можно было подумать, что эта тропка проходит где-нибудь в окрестностях обычной деревни, если бы не башни, видневшиеся над кронами деревьев. И не белая громада самой Башни, что высилась позади Мэта и тяготила его так, словно он нес ее на своих плечах. Если с территории Башни и есть какие-то выходы, к которым не приставлена бдительная стража, то их, видимо, следует искать здесь. Если они вообще существуют.
На дорожке впереди Мэт увидел девушку в белом наряде послушницы, шагавшую ему навстречу. Погруженная в собственные мысли, она не сразу заметила Мэта. Когда же девушка приблизилась настолько, что он как следует рассмотрел ее большие темные глаза и то, как заплетены в косу ее волосы, юноша заухмылялся. Он знал ее – так подсказало Мэту воспоминание, всплывшее из туманных глубин памяти, – хотя никак не ожидал встретить здесь. Сам он полагал, что вообще больше никогда не увидит эту девушку. Мэт усмехнулся про себя: «Удача воздает за невезение». Насколько он мог припомнить, эта девушка совсем не прочь была глазки парням строить и возле них увиваться.
– Эльзе! – окликнул ее Мэт. – Эльзе Гринвелл! Помнишь меня? Я – Мэт Коутон. Мы с другом были как-то на ферме твоего отца. Припоминаешь? А ты, как погляжу, решила Айз Седай стать?
Остановившись как вкопанная, девушка уставилась на него.
– Почему ты встал с постели и из комнаты ушел? – без всякого тепла в голосе спросила она.
– Значит, тебе об этом известно? – Мэт шагнул было к ней ближе, но девушка отступила назад, сохраняя дистанцию. Мэт остановился. – Эльзе, моя хворь не заразна. К тому же меня Исцелили. – Ее большие темные глаза показались Мэту куда более проницательными, чем он помнил, и совсем не такими теплыми, как когда-то, но Мэт предположил: это следствие ее обучения на Айз Седай. – В чем дело, Эльзе? Ты так смотришь, будто меня знать не знаешь.
