– Угу, угу… вкуса не узнаешь, пока не откусишь. Но, Энди, я до сих пор не понимаю, откуда взялась энергия! – Лазарус повернулся к Форду. – А ты, Слейтон?
– Нет, – покачал головой Форд. – Хотелось бы знать… но сомневаюсь, что сумею понять.
– Вот и я тоже. Так как, Энди?
Теперь уже Либби выглядел озадаченным.
– Но, Лазарус, причинная связь не имеет никакого отношения к реальному пространству. Факт просто существует как таковой. Причинная связь – всего лишь старомодный постулат донаучной философии.
– Пожалуй, я слишком старомоден, – медленно проговорил Лазарус.
Либби промолчал и отсоединил свой аппарат.
Черный диск продолжал уменьшаться. Когда его диаметр сократился вшестеро, внезапно он превратился из черного в ослепительно-белый – расстояние до Солнца вновь стало достаточно велико, чтобы датчики выдерживали нагрузку.
Лазарус попытался посчитать в уме кинетическую энергию корабля – половину квадрата скорости света (вернее, чуть меньше) умножить на громадную массу «Нового рубежа». Ответ его не утешил – в чем бы ни считать, хоть в эргах, хоть в яблоках.
8
– У нас есть дела поважнее, – вмешался Барстоу. – Меня не меньше вас приводят в восхищение научные аспекты той ситуации, в которой мы оказались, но работа не ждет. Нужно незамедлительно распланировать повседневную жизнь. Так что давайте отложим математическую физику и поговорим об организационных вопросах.
Он обращался не к поверенным, но к своим личным помощникам, ключевым фигурам, помогавшим ему совершать замысловатые маневры, которые позволили им бежать, – Ральфу Шульцу, Еве Барстоу, Мэри Сперлинг, Джастину Футу, Клайву Джонсону и десятку других.
Присутствовали также Лазарус и Либби. Лазарус оставил Слейтона Форда охранять рубку управления, приказав ему никого туда не пускать и тем более не позволять кому бы то ни было прикасаться к приборам. На самом деле Лазарусу было важнее попросту чем-то его занять – ему не слишком нравилось душевное состояние Форда. Казалось, будто Форд полностью ушел в себя, отвечая лишь тогда, когда к нему обращались, но не более того. И Лазаруса это всерьез беспокоило.
– Нам нужен начальник, – продолжал Барстоу. – Тот, который на данный момент будет обладать широкими правами отдавать приказы и следить за их исполнением. Ему придется принимать решения, организовывать нас, определять обязанности и ответственность каждого, обеспечивать работу внутренней экономики корабля. Это большая работа, и мне хотелось бы, чтобы наши собратья избрали его демократическим путем. Время не ждет – кто-то должен отдавать приказы уже сейчас. Мы впустую тратим еду, а состояние корабля… жаль, что вы не видели туалет, которым я пытался сегодня воспользоваться.
– Заккер…
– Да, Ева?
– Мне кажется, это дело поверенных. У нас нет никакой власти – мы всего лишь экстренно созданная группа, уже выполнившая свою задачу.
– Грррм… – сухо кашлянул Джастин Фут, лицо которого оставалось столь же бесстрастным, как и голос. – Я не вполне согласен с нашей сестрой. Поверенные незнакомы с ситуацией в целом, и на то, чтобы ввести их в курс дела, требуется время, которого у нас нет. Более того, будучи сам одним из поверенных, я могу непредвзято заявить, что поверенные как организованная группа не могут иметь никакой юрисдикции, поскольку для их существования больше нет никаких законных оснований.
Лазарус с интересом посмотрел на него:
– И как же ты пришел к такому выводу, Джастин?
– Очень просто: совет поверенных являлся хранителем фонда, существовавшего как часть общества и взаимосвязанного с ним. Поверенные никогда не были правительством – единственная их обязанность заключалась в том, чтобы устанавливать связи между Семействами и остальным обществом. Поскольку отношения между Семействами и земным обществом фактически прекратились, прекращает существовать и совет поверенных. Он уходит в историю. Мы же на этом корабле – пока не общество, а всего лишь анархистская группировка. И у собравшихся здесь не больше – или не меньше – полномочий, чтобы организовать общество, как и у любой другой его части.
Лазарус весело захлопал в ладоши:
– Джастин, мне целый век не доводилось слышать подобного искусства жонглировать словами. Давай как-нибудь соберемся на досуге и потолкуем о солипсизме.
Джастин Фут обиженно взглянул на него.
– Это же очевидно… – начал он.
– Нет! Ни слова больше! Ты меня убедил. Если все так, как ты говоришь, – давай займемся делом и выберем вожака стада. Как насчет тебя, Зак? Ты выглядишь вполне логичным кандидатом.
– Я знаю, на что я способен, – покачал головой Барстоу. – Я инженер, а не политик; Семейства были для меня лишь чем-то вроде хобби. Нам нужен специалист по социальному управлению.
Когда Барстоу наконец удалось убедить собравшихся в своей правоте, были предложены другие имена и последовало детальное обсуждение их деловых качеств. В столь большом сообществе, как Семейства, имелось немало тех, кто специализировался в политологии, и тех, кто сам занимал важные посты.
Лазарус внимательно слушал – четверых кандидатов он знал лично. Наконец он отвел Еву Барстоу в сторону и что-то ей прошептал. Она удивленно взглянула на него, на мгновение задумалась, а затем кивнула и попросила слова.
– Предлагаю кандидатуру, – как всегда мягко начала она, – которая, возможно, не могла прийти в голову никому из вас. Но по своему темпераменту, подготовке и опыту этот человек намного лучше пригоден для данной работы, чем любой из уже выдвинутых кандидатов. Рекомендую на должность гражданского администратора корабля Слейтона Форда.
Наступила ошеломленная тишина, затем все заговорили одновременно:
– Она что, с ума сошла? Форд же на Земле!
– Нет, я видел его здесь, на корабле.
– Но об этом и речи быть не может!
– Да Семейства никогда его не примут!
– В любом случае он не один из нас.
Ева терпеливо ждала, пока все успокоятся.
– Знаю, мое предложение выглядит весьма странным, и я осознаю возможные трудности. Но подумайте и о преимуществах. Нам всем известна репутация Слейтона Форда и его деловые качества. Форд – гений в своей области, и об этом знает каждый семьян. Разработать план совместной жизни на этом крайне перенаселенном корабле будет не так-то просто, и потребуются самые лучше таланты.
Слова ее впечатлили собравшихся, поскольку Форд был редкостью среди государственных деятелей: его заслуги признавали почти все. Современные историки приписывали ему двукратное спасение Западной Федерации во время по крайней мере двух серьезных кризисов, и тот факт, что его карьера рухнула вследствие очередного кризиса, неразрешимого обычными средствами, можно было считать скорее невезением, чем личной неудачей.
