Меньшинство, во главе с Фордом и Барстоу, поддерживаемое капитаном Кингом, в итоге победило; одну из корабельных гидропонных ферм осушили и разобрали на части, достаточно небольшие для того, чтобы они могли поместиться в шлюпки.
Но их всё-таки не доставили до планеты. Местная сельскохозяйственная продукция оказалась вполне пригодной в пищу для людей, и джокайры, казалось, с радостью готовы были ею поделиться. Были предприняты усилия по выращиванию земных растений на местной почве, чтобы дополнить еду джокайров привычной для людей. В итоге джокайры практически полностью взяли эту заботу на себя – они оказались прирожденными фермерами (в синтетике на своей плодородной планете они не нуждались) и, похоже, с удовольствием пытались растить все, что только могли пожелать их гости.
Как только стало возможным обеспечить едой не только группу первопроходцев, Форд перенес свою штаб-квартиру в город, а Кинг остался на корабле. Спящих будили и переправляли на планету, как только для них было готово жилье и становились необходимыми их услуги. Несмотря на гарантированную еду, кров и питьевую воду, требовалось сделать еще многое, чтобы обеспечить минимальный комфорт и удобства. Две культуры существенно различались между собой. Казалось, джокайры всегда были готовы помочь, но поступки людей часто приводили их в замешательство. Культура джокайров, похоже, не подразумевала такого понятия, как уединение; в зданиях города отсутствовали любые перегородки, кроме несущих, да и тех было немного – в основном использовались колонны или столбы. Джокайры не могли понять, зачем люди разделяют прекрасные открытые пространства на клетки и коридоры; для них казалось попросту непостижимым, как у кого-то может возникнуть желание побыть одному, не важно, для какой цели.
Судя по всему (хотя точно это выяснить не удалось, поскольку общение с ними так и осталось на поверхностном уровне), в конце концов джокайры решили, что уединение имеет для землян некий религиозный смысл. Так или иначе, они вновь оказали землянам помощь, снабдив их тонкими листами материала, которые можно было делить на части, но только с помощью собственных инструментов джокайров, и никак иначе. Изучение загадочного вещества едва не довело людей-инженеров до нервного срыва – на него не воздействовала ни одна известная земным технологиям едкая субстанция, даже реактивы, способные разрушить прочный фторопласт, использовавшийся в ядерных реакторах. Алмазные пилы разлетались при соприкосновении с ним на куски, никакой жар не мог его расплавить, и никакой холод не мог сделать его хрупким. Таинственное вещество не пропускало света, звука и любого излучения, каким пытались на него воздействовать. Его предел прочности невозможно было определить, поскольку его невозможно было сломать. Однако инструменты джокайров даже в руках людей могли резать его, гнуть и сваривать.
Земным инженерам ничего не оставалось, кроме как с этим смириться. По уровню способности воздействовать на окружающую среду посредством технологий джокайры были столь же цивилизованны, как и люди. Но развитие их шло по другому пути.
Главное различие между двумя культурами лежало намного глубже, чем уровень технологий. Несмотря на повсеместное дружелюбие и готовность помочь, джокайры не были людьми. Они иначе мыслили и иначе воспринимали окружающий мир; структура их общества и языка отражала их нечеловеческие качества, будучи полностью непостижимой для людей.
Оливер Джонсон, специалист по семантике, отвечавший за разработку общего языка, обнаружил, что задача эта до крайности проста благодаря наличию канала связи посредством Ханса Уэзерела.
– Естественно, – объяснил он Форду и Лазарусу, – Ханс вовсе не гений, хотя и не полный идиот; соответственно, запас слов, который я могу перевести с его помощью в понятные ему идеи, весьма ограничен. Но все же у меня есть возможность набрать базовый словарь.
– Может, этого достаточно? – спросил Форд. – Кажется, я где-то слышал, что для передачи любого понятия хватит восьмисот слов.
– В том есть определенная истина, – согласился Джонсон. – Чтобы описать любую обычную ситуацию, требуется меньше тысячи слов. Я выбрал около семисот их терминов, как глаголов, так и существительных, чтобы создать на их основе работающий язык общения. Но с тонкостями придется подождать, пока мы лучше не узнаем и не поймем джокайров. Небольшой словарь не годится для абстракций.
– Черт побери, – бросил Лазарус, – семисот слов должно хватить за глаза. Я лично не собираюсь объясняться им в любви или пытаться обсуждать с ними поэзию.
Подобное мнение, похоже, имело под собой основания – большинству семьян потребовалось от двух недель до месяца, чтобы освоить основы языка джокайров, и вскоре они общались с гостеприимными хозяевами так, будто говорили на их языке всю жизнь. Все земляне обладали обычными базовыми познаниями в мнемонике и семантике, так что вспомогательный язык с небольшим словарем они выучили достаточно быстро, тем более что возможность попрактиковаться имелась в избытке – не считая, естественно, обычного процента упрямых провинциалов, считавших, что туземцы должны сами выучить английский.
Джокайры английский учить не стали – никто из них не проявил к этому ни малейшего интереса, к тому же неразумно было полагать, будто миллионы станут учить язык нескольких тысяч. В любом случае раздвоенная верхняя губа джокайров не позволяла им произносить «м», «п» и «б», в то время как гортанные, свистящие, зубные и щелкающие звуки были вполне по силам человеческой глотке.
Лазарус был вынужден пересмотреть сложившееся у него ранее отрицательное впечатление о джокайрах. После того как на их странную внешность перестали обращать внимание, их невозможно было не полюбить за их гостеприимство, щедрость, дружелюбие и готовность услужить. Особенно он привязался к Крилу Сарлу, игравшему роль своего рода связующего звена между Семействами и джокайрами. Среди своего народа Сарлу занимал положение, которое можно было грубо перевести как «вождь», «отец», «жрец» или «глава» семейства или племени Крил. Он пригласил Лазаруса к себе в гости, в ближайший к колонии город джокайров.
– Мой народ хотел бы увидеть тебя и обнюхать твою кожу, – сказал он. – Это будет большое счастье для нас. Боги будут довольны.
Сарлу, казалось, и слова не мог сказать, не упомянув своих богов. Лазаруса это волновало мало – к чужим религиям он относился вполне терпимо.
– Я приду, старина Сарлу. Для меня это тоже будет большое счастье.
Сарлу усадил его в распространенное транспортное средство джокайров, напоминавшую супницу повозку без колес, которая бесшумно и быстро двигалась над поверхностью планеты, никак с ней не соприкасаясь. Лазарус присел на полу повозки, разогнавшейся до такой скорости, что у него начали слезиться глаза.
– Сарлу, – спросил Лазарус, пытаясь перекричать шум ветра, – как работает эта штука? Что ею движет?
– Боги дышат на… – Сарлу произнес отсутствовавшее в их общем языке слово, – и оно перемещается в другое место.
Лазарус хотел было потребовать более подробных объяснений, но промолчал. Ответ показался ему чем-то знакомым, и он только теперь сообразил, чем именно, – когда-то он очень похоже ответил представителю водяного народа Венеры, когда тот попросил объяснить, как работает дизельный двигатель, использовавшийся в первых моделях болотного трактора. Лазарус вовсе не собирался делать из этого тайну – ему попросту не хватило познаний в общем языке.
