– Я только хотел добавить…
– Знаю. Но ты уже ничего вокруг не замечал, когда я тебя остановил.
– Когда мы туда доберемся? – крикнул кто-то из толпы.
– Не знаю, – признался Либби, вспомнив вопрос, который когда-то задала ему Нэнси Уэзерел. – Не могу сказать, какой год это будет… но, скорее всего, недели через три.
Приготовления заняли несколько дней – попросту потому, что для погрузки на борт всех пассажиров потребовалось множество рейсов шлюпок туда и обратно. Обошлось без прощальных церемоний – те, кто оставался, старались избегать тех, кто улетал. Отношения между двумя группами охладились – голосование на пляже проложило трещину между друзьями и даже временными супругами, став причиной множества душевных страданий и неизбывной горечи. Возможно, единственным положительным результатом стало то, что родители мутанта по имени Марион Шмидт решили тоже остаться.
Лазарус командовал последней отлетающей шлюпкой. Незадолго до старта кто-то тронул его за локоть.
– Прошу прощения, – сказал молодой парень. – Меня зовут Хьюберт Джонсон. Я хотел полететь с вами, но мне пришлось остаться с другой группой, чтобы мою мать не хватил удар. Если я явлюсь в последний момент, вы меня возьмете?
Лазарус окинул его взглядом:
– На вид ты достаточно взрослый, чтобы решать самому.
– Вы не поняли. Я единственный ребенок у моей матери, и она с меня глаз не спускает. Мне сейчас нужно поскорее назад, пока она меня не хватилась. Сколько еще…
– Я не стану задерживать шлюпку ради кого бы то ни было. Да и вряд ли ты потом сумеешь вернуться. Так что – давай полезай.
– Но…
– Лезь!
Молодой человек послушался, бросив тревожный взгляд за спину. Да уж, подумал Лазарус, куда лучше, если бы дети рождались из пробирки.
Оказавшись на борту «Нового рубежа», Лазарус явился в рубку к капитану Кингу.
– Все погрузились? – спросил Кинг.
– Угу. Некоторые решились в последнюю минуту, а в последнюю долю секунды прибежала еще одна – женщина по имени Элинор Джонсон. Поехали!
Кинг повернулся к Либби:
– Ну что ж – вперед!
Звезды погасли.
Они летели вслепую, под руководством лишь уникального таланта Либби. Если у него и имелись сомнения, способен ли он провести корабль сквозь черную бездну иного пространства, он держал их при себе. На двадцать третий день пути по корабельному времени и на одиннадцатый день параторможения звезды появились вновь в виде знакомых очертаний Большой Медведицы, гигантского Ориона, скошенного Южного Креста, сказочных Плеяд; а впереди, сверкая на холодном фоне Млечного Пути, сияла золотистая звезда – Солнце.
У Лазаруса во второй раз за месяц на глазах выступили слезы.
Они не могли просто подлететь к Земле, выйти на орбиту и высадиться – сперва следовало выяснить обстановку и хотя бы узнать, какой сейчас год.
Либби сумел быстро установить по перемещениям ближайших звезд, что сейчас около 3700 года нашей эры, но не позже, – точнее без соответствующих приборов сказать он не мог. Но как только стали видны планеты Солнечной системы, у него появилось другое средство отсчета – планеты, по сути, представляли собой часы с девятью стрелками.
Для любой даты существует уникальная конфигурация «стрелок», поскольку ни для одной планеты период ее обращения несоизмерим в точности с периодом обращения другой. Плутон отмечает космические «часы», каждый из которых равен четверти тысячелетия, Юпитер отсчитывает космические «минуты» продолжительностью двенадцать лет, Меркурий – «секунды» длиной примерно в девяносто дней. Другие «стрелки» позволяют уточнить отсчет – период обращения Нептуна столь сильно отличается от периода Плутона, что их примерно одинаковое расположение повторяется лишь раз в семьсот пятьдесят восемь лет. Показания гигантских часов можно прочитать с любой желаемой точностью, но это не так-то просто.
Либби приступил к расчетам, как только стали различимы планеты.
– Вряд ли нам удастся увидеть Плутон, – пожаловался он Лазарусу, – и насчет Нептуна я тоже сомневаюсь. Внутренние планеты дают бесконечный ряд приближений – а ты не хуже меня знаешь, что само понятие «бесконечности» под вопросом. Вот ведь досада!
– Не ищешь ли ты лишних трудностей, сынок? Ты же вполне можешь получить реальный ответ. Или подвинься, и я получу его сам.
– Естественно, могу, – обиженно заявил Либби, – если он тебя устроит. Но…
– Никаких «но» – говори, какой сейчас год!
– Ну… в общем, так. Время на корабле и на Земле расходилось трижды, но теперь оно снова синхронизировалось, так что с момента нашего отлета прошло чуть больше семидесяти четырех лет.
– Что же ты сразу не сказал? – облегченно выдохнул Лазарус. Он боялся, что Землю, возможно, теперь не узнать… что Нью-Йорк снесли до основания, или что-то в этом роде. – Черт возьми, Энди, не стоило меня так пугать.
– Гм… – пробормотал Либби. Вопрос этот его больше не интересовал – оставалась лишь весьма занимательная проблема, как математически описать два внешне несовместимых набора фактов: эксперименты Майкельсона – Морли и бортовой журнал «Нового рубежа». Он тут же радостно занялся ее решением. Так… какое наименьшее число параизмерений потребуется, чтобы вместить расширенное пространство, исходя из постулатов, которые гласят…
Времени у него это заняло немало – естественно, субъективного.
Корабль вышел на временную орбиту в полумиллиарде миль от Солнца, расположившись перпендикулярно плоскости эклиптики вдали от плоского блина Солнечной системы, что позволяло им оставаться незамеченными. На Землю отправилась группа переговорщиков на шлюпке, оборудованной во время прыжка новым движителем Либби.
Лазарус хотел полететь с ними, но Кинг ему не позволил, что весьма подпортило Лазарусу настроение.
– Это не диверсионная группа, Лазарус, а дипломатическая миссия, – коротко сказал он.
– Черт побери, я умею быть дипломатом, когда надо!
– Не сомневаюсь. Но мы пошлем того, кто не ходит вооруженным даже в гальюн.
Группу возглавил Ральф Шульц, как лучше всего ориентировавшийся в психодинамике, но его сопровождали юристы, военные и технические специалисты. Если Семействам предстояло сражаться за жизненное пространство, требовалось знать, с какими технологиями и оружием они могут столкнуться, но еще важнее было выяснить, можно ли организовать мирную высадку. Старейшины уполномочили Шульца предложить план, по которому Семейства создадут колонию на малонаселенном и отсталом европейском континенте. Но возможно, кто-то уже мог занять их место, учитывая период радиоактивного полураспада. Вероятно, Шульцу пришлось бы импровизировать, в зависимости от того, что он обнаружит на Земле.
И опять не оставалось ничего, кроме как ждать.
