Сорок Первый не нашел Хью Хойланда в квартире у Джо-Джима. Самого Джо-Джима тоже не было. Бобо спал на своем месте, но от него было мало толку. Хью, сказал Бобо, пошел туда-где-все-летают. Сорок Первому это мало что говорило; сам он был на территории невесомости один раз в жизни. Поскольку палуба с невесомостью простиралась на всю длину Корабля, будучи фактически последним концентрическим цилиндром вокруг оси Корабля – хотя Сорок Первый и не мог бы выразить это в таких терминах, – то информация о том, что Хью отправился в невесомость, была бесполезной.
Сорок Первый озадачился. Приказ Джо-Джима нельзя оставить без внимания, и он крепко вбил в свои дремучие мозги, что приказ Эртца имеет такую же силу. Он снова растолкал Бобо:
– Где Две Мудрые Головы?
– Ушел к мастерице ножей. – Бобо опять закрыл глаза.
Уже лучше. Сорок Первый знал, где живет мастерица ножей. Каждому муту приходилось иметь с ней дело; она была незаменимым мастером и торговцем в их краях. Поэтому сама она была неприкосновенна; ее мастерская и вся прилегающая территория были нейтральной зоной. Он вскарабкался на две палубы и поспешил к ее дому.
Дверь с надписью «ТЕРМОДИНАМИЧЕСКАЯ ЛАБОРАТОРИЯ – ВХОД ВОСПРЕЩЕН» была открыта настежь. Сорок Первый не умел читать; ни название, ни запрет ничего для него не значили. Но он услышал голоса и определил, что один голос исходит от близнецов, а другой – от мастерицы ножей. Он вошел.
– Хозяин… – начал он.
– Заткнись, – сказал Джо. Джим не обернулся, продолжая спор с Матерью Клинков. – Ты сделаешь эти ножи, – говорил он, – и без разговоров.
Она стояла перед ним, уперев все четыре огрубевшие руки в широкие бедра. Глаза ее покраснели – ей приходилось смотреть на плавящийся в горне металл; по морщинистому лицу на редкие усы, уродующие ее верхнюю губу, стекал пот и капал на обнаженную грудь.
– Вот именно, – отрезала она, – я делаю ножи. Нормальные ножи. А не вертела для свиней, которых тебе хочется. Ножи длиной в руку – тьфу! – Она плюнула в вишнево-красное нутро горна.
– Послушай, старая экипажная кляча, – ровно произнес Джим, – или сделаешь как тебе говорят, или я поджарю тебе пятки в твоем собственном горне. Ясно?
Сорок Первый потерял дар речи от изумления. Никто никогда не говорил так с Матерью Клинков; действительно, босс – большая шишка!
Мастерица ножей вдруг сдалась.
– Но так нельзя делать ножи, – визгливо пожаловалась она. – Баланс будет неправильный. Вот, смотри…
Она схватила четыре заготовки ножей со своего верстака и метнула их в крестообразную мишень на другом конце комнаты – всеми четырьмя руками одновременно. Ножи взвились в воздух и через долю секунды впились в лучи креста.
– Видишь? А длинными ножами так не сделаешь. Они не лететь, а вихляться будут!
– Хозяин… – снова попытался вклиниться Сорок Первый. Джо-Джим, не оборачиваясь, дал ему зуботычину.
– Я тебя понимаю, – сказал Джим мастерице ножей, – но нам не нужно, чтобы эти ножи летали. Мы будем ими резать и колоть вблизи. Работай – я хочу увидеть первый до того, как ты поешь.
Старуха пожевала губу.
– Плата как обычно? – резко спросила она.
– Конечно как обычно, – заверил он. – Десятая часть с каждого добытого твоим ножом, пока не будет выплачена вся стоимость. Плюс добрая еда все время работы.
Она пожала уродливыми плечами:
– Ладно.
Мастерица повернулась, щипцами в двух левых руках подхватила длинную тонкую полоску стали и засунула ее в горн. Джо-Джим повернулся к Сорок Первому.
– Ну что? – спросил Джо.
– Босс, Эртц послал меня разыскать Хью.
– Ну и почему ты этого не сделал?
– Я не знаю, где его искать. Бобо сказал, что он ушел туда, где невесомость.
– Так найди его. Впрочем, нет – ты его не найдешь. Придется мне самому идти. Возвращайся к Эртцу и скажи, чтобы он подождал.
Сорок Первый поспешил прочь. Босс очень хороший, но мешкать при нем нельзя.
– Ну вот мы уже и на побегушках, – желчно заметил Джим. – Как тебе нравится быть кровным братом, Джо?
– Это ты втянул нас.
– Ну и что? Клясться на крови было твоей идеей.
– Хафф побери, ты ведь знаешь, зачем этот балаган. Для них это серьезно. А нам нужна любая подмога, какую мы можем обеспечить, если не хотим закончить с дырявой шкурой.
– Ага. Так для тебя, значит, это балаган?
– А для тебя?
Джим цинично улыбнулся:
– Как и для тебя, мой лукавый братец. В нынешней ситуации для нас намного лучше вести эту игру до конца. «Один за всех, и все за одного».
– Снова начитался Дюма.
– Почему бы и нет?
– Да так. Только не оплошай.
– Обижаешь. Я знаю, которая сторона у ножа заточена.
Джо-Джим обнаружил Коренастого и Борова спящими под дверью в Рубку. Из этого он заключил, что Хью должен быть внутри, ведь он сам назначил этих двоих его телохранителями. Да и вообще – если Хью пошел в область невесомости, значит он либо у Главного Двигателя, либо в Рубке. Скорее в Рубке. Рубка манила Хью с тех пор, как Джо-Джим буквально втащил его туда и заставил своими глазами убедиться, что Корабль – это не весь мир, а лишь скорлупка, влекомая по бескрайним просторам, – с тех самых пор и до сегодняшнего дня он был одержим идеей управлять Кораблем, заставить его двигаться по воле человека!
Для него это означало гораздо больше, чем могло значить для пилота с Земли. С момента, когда первая ракета совершила робкий прыжок с Земли на Луну, космический пилот был романтическим героем, которому хотел подражать каждый мальчишка. Но замысел Хью был не чета такой мелочи. Он собирался привести в движение весь свой мир. Заставить Солнце по воле человека стронуться с места и пересечь Галактику – даже такой план оказался бы куда менее дерзновенным.
Юный Архимед обрел рычаг. Теперь он искал точку опоры.
Джо-Джим остановился у двери огромного серебристого звездного глобуса внутри Рубки и заглянул туда. Хью он не видел, но знал, что тот должен быть в кресле главного астронавигатора, потому что огни то загорались, то гасли. Горели изображения звезд, разбросанные по внутренней поверхности сферы, составляя образ неба снаружи Корабля. С того места, где стоял Джо-Джим, иллюзия была не очень впечатляющей; из центра сферы она была полной.
Хью гасил сектор за сектором, пока не остался единственный сектор напротив него. В нем выделялось большое и сверкающее светило, во много раз ярче всех остальных. Джо-Джим перестал смотреть и взобрался по решетке к креслам пилотов.
– Хью! – позвал он.
– Кто здесь? – спросил Хью, высовываясь из глубокого кресла. – А, это ты. Привет.
