Хаксли осуществлял тактическое командование всеми этими частями. Но это была не армия, а просто толпа людей.
Единственное утешение заключалось в том, что армия Пророка была невелика. В ней было меньше двухсот тысяч человек – в основном внутренняя полиция, а не войска, и из этого числа лишь немногие смогли пробиться в Новый Иерусалим и укрепить дворцовый гарнизон. К тому же США уже сто лет не вели войн, поэтому Пророк не мог набирать добровольцев из числа ветеранов.
Правда, и мы были лишены возможности это сделать. Большая часть боеспособных солдат и офицеров была разбросана по всей стране и охраняла узлы связи и прочие ключевые пункты больших городов – нам нелегко было найти людей даже для этой работы. Штурм Нового Иерусалима заставит, как многие понимали, наскрести все, что осталось.
Это мы и старались сделать, и теперь задыхались под грудами бумаг, из-за чего дни, проведенные в Генеральном штабе, казались тихими и безмятежными. У меня уже было тридцать помощников, и я понятия не имел, чем половина из них занималась. Кроме того, я тратил массу времени, отгоняя от кабинета Хаксли «очень важных граждан», которые жаждали помочь революции.
В эти дни случился один инцидент, который был совершенно незначителен на общем фоне, но оказался важным для меня лично. Однажды моя главная секретарша вошла в кабинет со странным выражением на лице.
– Полковник, – сказала она, – вас хочет видеть ваш брат-близнец.
– Что? У меня нет братьев.
– Сержант Ривс, – пояснила она.
Он вошел, мы пожали друг другу руки и обменялись приветствиями. Я действительно был очень рад его видеть и рассказал ему обо всех распроданных мной заказах, о которых я не смог ему сообщить. Я извинился за это, оправдываясь перипетиями военной службы, и добавил:
– Да, кстати, я нашел вам нового клиента в Канзас-Сити. Магазин Эмери, Бэрда и Тейера. Можете воспользоваться.
– Я постараюсь, спасибо.
– Я не знал, что вы солдат.
– Да я и сам не знал. Но я стал им, когда мой пропуск… э-э-э… потерял силу.
– Простите меня за это.
– Не стоит извиняться. Я научился обращаться с бластером, и у меня довольно неплохо получается с гранатами. Меня признали годным для участия в операции «Удар».
– Ой-ой, это условное обозначение совершенно секретно.
– В самом деле? Надо будет сказать нашим ребятам. А то они, по-моему, этого не понимают. Как бы то ни было, я в этом участвую. А вы? Или я не должен об этом спрашивать?
Я переменил тему:
– Вам нравится в армии? Планируете сделать тут карьеру?
– Да, нравится… но не настолько. Но я пришел, чтобы задать вопрос вам, полковник. А вы сами?
– Что?
– Когда все закончится, вы останетесь в армии? Думаю, с вашим послужным списком у вас тут все получится – мне-то они ничего хорошего не предложат, когда веселье закончится. Но если вдруг вы ничего такого не планируете, то как вы насчет текстильного бизнеса?
Вопрос меня удивил, но все-таки я ответил:
– Ну, честно говоря, мне это понравилось – по крайней мере, в части продаж.
– Отлично. Я, конечно, потерял прежнюю работу, но я всерьез подумываю о том, чтобы запустить собственный бизнес и одновременно поработать представителем разных производителей. И тут мне будет нужен партнер. Как вам такое?
Я обдумал это.
– Не знаю, – медленно произнес я. – Я не заглядываю в будущее дальше, чем до операции «Удар». Может быть, я останусь в армии, хотя не могу сказать, что военная служба нравится мне так же, как нравилась когда-то… слишком много бумажек, которые нужно оформить и подписать. Не знаю. Думаю, на самом деле я просто хотел бы сидеть под своею виноградною лозою и своею смоковницею.
– «…И никто не будет устрашать их», – закончил он за меня. – Хорошая мысль. Но почему бы вам, сидя под этим деревом, не развернуть несколько штук ситца? Ведь урожай с виноградника может подвести. Подумайте над этим.
– Я подумаю. Я обязательно подумаю.
15
Мы с Мэгги поженились за день до штурма Нового Иерусалима. Медовый месяц продолжался ровно двадцать минут, пока мы стояли, держась за руки, на пожарной лестнице возле моего кабинета. А потом я полетел с Хаксли в район, где планировалось наступление. Во время штурма я был на флагманском наземном крейсере. Я попросил разрешения сесть за штурвал истребителя, но Хаксли отказал мне в просьбе.
– Зачем, Джон? – сказал он. – Войну мы не выиграем в воздухе. Она решится на земле.
И он, как всегда, был прав. У нас было очень мало ракет и еще меньше надежных пилотов. Большая часть ВВС Пророка была выведена из строя на земле, многие летчики бежали в Канаду и другие страны и были там интернированы. С оставшимися самолетами мы могли только периодически бомбить Храм и Дворец, чтобы они не высовывались наружу.
Но мы не могли нанести им серьезный урон, и это было известно и нам, и им. Несмотря на свое причудливое убранство снаружи, под землей Дворец был самым прочным бомбоубежищем из когда-либо построенных. Он был рассчитан на прямое попадание атомной бомбы без ущерба для персонала, прячущегося в его глубочайших туннелях – а именно там Пророк и проводил свои дни, можете быть уверены. Даже та часть, что поднималась над землей, была относительно неуязвима для обычных бомб, которые мы использовали.
Мы не прибегали к атомному оружию по трем причинам: во-первых, у нас их не было. Насколько мне известно, в США не было изготовлено ни одной атомной бомбы после окончания Третьей мировой войны и подписания договора в Йоханнесбурге. Во-вторых, мы не смогли бы их добыть. Конечно, можно было попытаться выторговать две-три бомбы у Федерации
[17], ежели бы нас признали законным правительством США, но если Канада нас уже признала, то Великобритания с признанием не спешила, также не было признания и со стороны Северо-Африканской Конфедерации. Бразилия колебалась. По крайней мере, она послала в Сент-Луис своего поверенного в делах. Но даже если бы нас приняли в Федерацию, она бы вряд ли согласилась выделить оружие массового поражения для сведения счетов в гражданской войне. И в-третьих, мы бы не использовали атомную бомбу, даже если бы нам ее вручили. И не потому, что у нас кишка тонка. Дело в том, что бомба, сброшенная на Дворец, убила бы не менее ста тысяч наших сограждан в городе, а Пророк почти наверняка остался бы жив.
Нужно было прийти и выкопать его – как барсука из норы.
Точка рандеву была назначена на восточном берегу реки Делавэр. Ровно в ноль-ноль часов ноль одну минуту мы двинулись на восток, тридцать четыре наземных крейсера, тринадцать из них – современные тяжелые машины, остальные – легкие крейсеры или устаревшие корабли. Это все, что оставалось от могучего флота Восточной Миссисипи. Остальные крейсеры были уничтожены верными Пророку офицерами. Тяжелыми машинами мы хотели взломать стены. Легкие должны были сопровождать штурмовой отряд на десяти бронетранспортерах – пять тысяч бойцов, отобранных со всей страны. Некоторые из них прошли настоящую военную подготовку, остальные занимались ею последние несколько недель. Все они принимали участие в уличных боях.
