— Мы говорили не об украшениях, Клэрис, а о том, что мисс Овертон находит более ценным, — сказал маркиз.
— Да? И что это может быть?
— Чувства.
— Ах, это!.. — протянула Клэрис Клермонт. — Что касается меня, то скажу откровенно: я люблю больше дело, чем слово. А в дело входят и подарки!
— Ничего другого я не ожидал от тебя услышать, — усмехнулся маркиз.
Он подал ей бокал шампанского, она выпила до дна и заметила:
— Мне ужасно хотелось шампанского. От этого дома меня пробирает дрожь. А старуха, которая меня одевала, сказала — тут есть призраки. А я их боюсь не меньше, чем разбойников. Конечно, мой красавчик, надеюсь, ты меня защитишь?
Она протянула пустой бокал, и маркиз снова его наполнил.
Потом, как будто догадавшись, что Идона смотрит на нее, сказала:
— Красивый, да? Но смотри, ни о чем таком не думай. Он мой, и держи от него руки подальше!
Идона почувствовала, как покраснела, и облегченно вздохнула, когда открылась дверь, и старый Эдам объявил:
— Обед подан… мисс Идона.
Перед тем как назвать ее имя, он сделал паузу, не уверенный, к кому обращаться — к ней или к маркизу.
— Что ж, придется мне одному сопровождать двух красивых леди на ужин.
С этими словами маркиз предложил правую руку Идоне, а левую — Клэрис.
Идона испугалась — сейчас актриса устроит сцену ревности, но та взяла маркиза за руку, тесно прижалась щекой к его плечу, оставив след пудры на его камзоле.
В гостиной горели все свечи и, кроме Эдама, находились еще двое слуг.
Конечно, все было не так, когда Идона обедала с няней вдвоем.
На первое подали суп из свежих грибов, собранных деревенскими ребятами. Затем на столе появились: форель, выловленная в озере, нога молодого барашка и несколько жирных голубей, которых Идона разрешала стрелять в лесу.
Она подумала, не заведет ли снова маркиз лесничих. А может, если Клэрис Клермонт отказалась принять дом и имение в подарок, он подыщет себе другую любовницу, и та станет устраивать вечера в этом старом доме?..
Идону одолевали разные мысли, и еда казалась совершенно безвкусной.
Особенно ее мучила мысль, что женщина вроде Клэрис, разодетая в пух и прах, накрашенная, как кукла, будет ходить по комнатам, где ее предки жили и умирали, оставляя след в истории Англии.
Как бы неприязненно она ни относилась к маркизу, но была вынуждена признать, что он свободно, раскованно сидит во главе стола, словно всегда занимал это место.
Идона же чувствовала себя крайне неуверенно. Весь ее мир перевернулся вверх дном; она ловила себя на том, что испытывает чувство страха перед неизвестным. Раньше с ней такого не было.
И не призраки пугали ее, а живые люди, которых ей предстояло встретить и с которыми, она не сомневалась, у нее нет ничего общего.
«Боже, позволь мне остаться здесь, где мне все знакомо!» — молилась Идона.
Вдруг она поймала на себе взгляд маркиза. Неужели он снова прочел ее мысли?
К её удивлению, он со знанием дела заговорил о своей коллекции картин и о других семьях, собиравших портреты предков, как и Овертоны.
— Очень жаль, что у вашего отца не было сына! В этом случае дом перешел бы к нему, а не ко мне.
— Да, мама тоже всегда сожалела, что Бог не послал им сына, — кивнула Идона. — Когда я была маленькая, то молилась, чтобы у меня родился братик, а если нет, чтобы Бог превратил меня в мальчика.
Маркиз рассмеялся:
— Этого молитвой не добьешься. А вы считаете, что молитвой можно получить то, чего хочешь?
— Во всяком случае, иногда сбывается то, о чем молишься, — сказала она тихо, вспомнив, что он пообещал помочь людям, о которых она так беспокоилась.
— Мне интересно, — заметил он, — а через год вы будете думать о себе или все еще о тех, кто камнем висит у вас на шее?
— Надеюсь, через один год или через двадцать лет я все равно буду чувствовать одинаковую ответственность за людей, которые от меня зависят, — быстро ответила Идона.
Увидев удивление в глазах маркиза, она стала ждать его колких возражений. Конечно, он сейчас рассмеется. Вдруг с облегчением она услышала голос Клэрис:
— Ну знаете ли, мне надоели разговоры о картинах, которых у меня нет, о домах, которых я не хочу.
Давайте лучше обо мне. Ты собираешься поддержать мою следующую пьесу? Я на тебя рассчитываю.
— Подумаю. Но сперва я хотел бы ее прочитать.
— Пьеса настоящая, — уверила его Клэрис, — и у меня прекрасная роль, а поскольку я замечательно выгляжу в бриджах, я произведу фурор.
Идона посмотрела на нее через стол, словно не веря собственным ушам.
Как может женщина, даже на сцене, появиться не в юбке, а в бриджах?
Клэрис словно прочитала ее мысли и сказала маркизу:
— О Боже, ухожу, ухожу! Я шокирую твою деревенскую мышку. Давай прямо утром вернемся в Лондон и немного развлечемся перед моим завтрашним выступлением?
— Ты права, Клэрис, ты здесь не ко двору. Он произнес это не как комплимент, и она сказала:
— Да уж правда. Но нечего злиться, я не из тех, кто любит кувыркаться в первоцвете с соломой в волосах. — Потом посмотрела на Идону и добавила: — Я все это оставляю скромницам, которые смотрят на меня свысока, но которые никоим образом не способны заработать то, что могу я.
Идона встала:
— Я думаю, мисс Клермонт, мы должны оставить его светлость наедине с портвейном.
— Пожалуйста, уходите, а я посижу. Я не оставлю его, пока вы тут рядом. И вообще никогда, на всякий случай. — Она подвинула стул поближе к маркизу и просунула руку ему под локоть. — Если бы у нас хватило ума, мы бы остались в той приятной маленькой гостинице. Там такая миленькая спальня с кроватью на четырех столбиках и матрас из гусиных перьев. Мы бы гораздо лучше провели время, чем тут со всеми этими привидениями, которые будут на нас пялиться.
Идона не слушала. Она прошла через гостиную, и медленно, с достоинством вышла.
Но едва дверь закрылась, она бросилась бежать.
Она летела по коридору мимо гостиной, мимо библиотеки отца, не переводя дух, до самой гостиной матери.
Идона вбежала в нее, захлопнула дверь. Сквозь закрытые шторы последние лучи заходящего солнца заливали комнату золотом.
Девушка бросилась на диван, зарылась лицом в шелковую подушку и зарыдала.
Слезы, которые она с трудом сдерживала с того самого момента, когда от мистера Лоусона услышала о проигрыше отца, полились потоком.
