– Возьми своих дочерей, Мани, – ликующим тоном воскликнула её мать, и слуги-скелеты одну за другой уложили девочек в сделанную в виде вороньего гнезда колыбель. – Взгляни на них. Они само совершенство.
Мани медленно поднялась на ноги. Ей казалось, что она пытается идти по грудь в воде. Казалось, что всё это всего лишь кошмарный сон, что не может такого быть на самом деле, но...
Но они были здесь. Все три. Одинаковые, прелестные и невредимые.
– Они станут самыми могущественными ведьмами, каких знала когда-либо эта земля! Помяни мои слова, Мани. Твои дочери уничтожат всех наших врагов!
– Что ты сделала? Кем станут мои дочери?
Нестис расхохоталась в ответ. Ещё никогда Мани не слышала у матери такого смеха, полного злобы и жестокости, безумия и презрения.
– Они погрузят этот мир во тьму, моя дорогая. Баллады о совершённых ими убийствах будут распевать в каждом королевстве!
Мани посмотрела на своих дочерей. Все они были совершенно одинаковыми, как три капельки воды, как отражения в трёх зеркалах.
– Которая из них моя? – спросила Мани, но её мать лишь ещё сильнее расхохоталась в ответ.
– Они все твои дочери, Мани.
– Но которая из них Люсинда? – воскликнула Мани. Воскликнула так громко, что две малышки, услышав её, заплакали. Третья молчала. Вот и ответ. Теперь Мани знала, которая из них Люсинда. Её настоящая дочь. Её первенец.
– Все они Люсинда. И всегда будут Люсиндой. Она одна в трёх лицах, – сказала Мани её мать. – Однако дай им всем свои собственные имена. Дай каждой из них собственную силу. Дай им любовь и воспитай их. Они твои дочери. Все они.
С этими словами Нестис оставила Мани в детской наедине с её дочерями. Мани взяла на руки Люсинду, затем посмотрела на двух остальных малышек.
– Руби, – нарекла она одну из них. – И Марта. – Она посмотрела на мирно лежащих в колыбели младенцев. – Люсинда, Руби и Марта.
Но всегда, всегда Люсинда.
Глава XIII
Вороны над Мёртвым лесом
Над Мёртвым лесом кружили вороны, заслоняли солнце, словно зловещие грозовые облака. Их карканье и пронзительные скрипучие крики были какими-то потусторонними, пугающими.
Белоснежка и ведьмы отложили вырванные из сборника волшебных сказок страницы, подбежали к большим окнам утренней гостиной и прижались к ним, наблюдая за чёрными птицами, которые кружили всё ближе и ближе.
– Кто их послал? – ахнула Белоснежка.
Этого Цирцея не знала. Вороны казались ей смутно знакомыми, но откуда и чьи они, понять Цирцея не могла. Ей было странно, очень странно, что она ничего не может почувствовать, прислушиваясь к этим мрачным созданиям. Казалось, в этих птицах нет жизни. То есть совершенно нет.
– Они не живые, Цирцея. Это мёртвые твари, которых послали твои матери.
– Ты в этом уверена, Хейзел? – откликнулась Цирцея, чувствуя, что её сердце начинает биться с перебоями. – Вот уж не знала, что мои матери держат у себя на службе воронов или умеют командовать мёртвыми!
Примроуз, прищурившись, разглядывала птиц, словно пытаясь понять или почувствовать что-то, оставшееся неуловимым для Цирцеи.
– Это птицы Малефисенты, – сказала она наконец. – Но послали их на самом деле злые сёстры.
Было в этих словах нечто пугающее, грозное для Цирцеи.
– Так мои матери, стало быть, мертвы? – спросила она. – Или они послали сюда Малефисенту, чтобы уничтожить нас?
– Нет, они не мертвы, но командуют мёртвыми – так же, как командовали ими до этого их мать и бабушка. И они направляются сюда, чтобы забрать то, что, по их мнению, принадлежит им по закону, – сказала Хейзел.
– Что она хочет этим сказать, Цирцея? Твои матери идут сюда? – запаниковала Белоснежка.
Цирцея не понимала, откуда ведьмам так много известно, однако она верила им. Сама не знала почему, но верила.
– Я должна увести отсюда Снежку, – сказала она, глядя на ведьм. – Мне очень жаль, но мои матери давно стремятся совершить вендетту, кровную месть по отношению к Белоснежке, поэтому она окажется в большой опасности, если останется здесь. Мы должны уходить! – Цирцея взяла Снежку за руку и готова была сорваться с места. Ей была ненавистна мысль о том, что она оставляет Якоба, Примроуз и Хейзел одних против злых сестёр, но Цирцея понимала, что совершила большую ошибку, приведя сюда Белоснежку, и теперь хотела исправить её. А для этого необходимо было увезти Белоснежку как можно быстрее и как можно дальше от Мёртвого леса. – Я только отвезу Снежку и сразу вернусь. Обещаю, что вы здесь совсем ненадолго без меня останетесь. Просто... – сказала Цирцея и замолчала, чувствуя, что находится в разладе с самой собой. И ощущая себя попавшей в западню.
– Твои матери движутся среди воронов, плывут по ветру летят среди теней, идут через море, они движутся среди свечей, прячутся среди клубов дыма и шевелятся глубоко во мне, – мрачно объявила Хейзел, глядя на Цирцею своими серыми глазами.
– Что ты говоришь, Хейзел? – спросила Цирцея, дрожа при мысли о том, что может произойти, если её матери спикируют на Белоснежку с воздуха.
– Моя сестра говорит, что твои матери повсюду. Тебе не сбежать от них, поэтому ты с тем же успехом можешь встретиться с ними лицом к лицу прямо здесь, – сказала Примроуз. На её лице сохранялась широкая дружеская улыбка, появившаяся и ни на секунду не исчезавшая с самого момента появления Примроуз и Хейзел в Мёртвом лесу.
– Но как же Снежка?
– Это и её сказка, дорогая Цирцея. Все наши судьбы переплетены. Неужели ты до сих пор об этом не догадалась? – спросила Хейзел.
– Но Белоснежка не ведьма!
– Правильно, но зато её мать ведьма. Скажешь, что они не кровные родственницы с ней? Тоже верно, однако связь между ними такая сильная, такая глубокая, что Снежка, несмотря ни на что, всё равно оказывается впутанной в эту волшебную сказку.
– Как скоро они здесь появятся? – спросила Цирцея, глядя на кружащих за окном воронов.
– Немного времени у нас ещё есть. Твои матери пока что недостаточно сильны, чтобы добраться сюда. Нет ещё, – сказала Хейзел, наблюдая вместе с Цирцеей за воронами так, словно считывала с них информацию.
– Да, время у нас есть. Даже больше на самом деле, чем нам требуется. Ты столько всего ещё не знаешь, а мы хотим, чтобы тебе стала известна вся правда. Мы помочь тебе хотим, – сказала Примроуз.
А Цирцея-то думала, что это она прилетела сюда, чтобы помогать Примроуз и Хейзел. Представляла себе, какие они здесь одинокие, испуганные, потерянные. А на деле выходит, что это она потерянная. Это ей требуется помощь. И Цирцея была благодарна ведьмам за это. И рада оказаться дома.
«Да, это мой дом», – подумала Цирцея, впервые почувствовав себя в таком месте, которое можно назвать родным. Нет, она, конечно, чувствовала себя дома и в Морнингстаре, и в доме своих матерей, но здесь... Здесь всё было как-то по-особенному. Цирцея ощущала Мёртвый лес как свою настоящую родину, как место, с которым её связывают кровные узы. Место, которое по праву принадлежит ей и где она хочет навсегда остаться. Ведь именно такое место называют своим домом, не так ли? Мысль о Мёртвом лесе как о родном доме одновременно утешала и пугала Цирцею.
