Хочется.
В Березовский. К своему огороду, на свободу, и вообще…
Я же понимаю, что мы разговариваем об одном, а подтекст совсем другой.
Хотите остаться в столице?
Со мной?
Так вот, ваше высочество – не хочу. О чем и намекаю в ответ. Я замужем, я себя прекрасно чувствую, собираюсь родить мужу наследника и изменять ему не стану. Неинтересно мне ваше предложение. Никак. Цесаревич это понимает, но кому ж понравится, когда рыбка с крючка срывается? Вот и кружат меня по залу.
Не просто так, нет…
А с умыслом. Когда заканчивается музыка, мы оказываемся рядом с небольшим альковом. Туда меня и впихивают, кстати, с большой ловкостью, свидетельствующей о немалом жизненном опыте подобного рода.
– Мария…
Интересно, зачем оборудуют подобного рода комнатки? В которых из мебели только кровать размером три на три и зеркало напротив? Чулки поправить?
М-да. Здесь в обморок падать не стоит, а то на кровати и разложат. Так что…
– Ваше высочество, подобное поведение недопустимо.
Не знаю, на что рассчитывал цесаревич, но только не на подобное заявление, высказанное тоном семидесятилетней училки в хроническом климаксе.
– А…
– Чего вы добиваетесь, ваше высочество?
Да понятно, чего, но прямо-то не скажешь? Поэтому цесаревич (хорошо ж его дрессировали) мигом находит дипломатический ответ.
– Мария, я всего лишь мечтаю о минуте вашего внимания.
– Вы ее получили, ваше высочество. Что дальше?
– Если бы вы знали, насколько вы очаровательны сейчас, Машенька…
Мне осталось только закатить глаза. И тем же занудным тоном начать разъяснять.
– Ваше высочество, вот представьте. Сделали вы мне определенного рода предложение, чтобы не терять время. Взяла я и согласилась. Что дальше?
Взгляд был ошарашенным, но ненадолго. Что делать дальше, парень хорошо представлял. А вот последствия – не очень.
– Дальше, получаем мы несколько минут удовольствия на двоих. И быстро расходимся. Только вот вы – с ощущением одержанной победы, а я – чувствуя себя дешевкой и продажной девкой. Вы считаете, что это равноценный обмен?
Округлившиеся глаза цесаревича явно говорили, что он вообще о чем-то таком не думал. Оно и понятно, откуда ж такие мысли возьмутся? Он не дурак, нет. Просто дамы, которые его окружают, готовы на все. В том числе и сами о последствиях позаботятся.
– Машенька, не надо так говорить…
– Есть, ваше высочество, второй вариант. Наша интрижка затягивается, вы оставляете моего супруга в Москве, ну и меня при нем – для своего удовольствия. В этом случае я опять становлюсь продажной девкой, мой муж посмешищем, а для вас опять же никаких последствий. Хотя… вряд ли ваш отец одобрит нечто подобное в преддверии вашей свадьбы.
– Никакой свадьбы не будет, Машенька.
– Почему? – искренне удивилась я. – Не с ее высочеством Александрой, так с другой, найдут кого-нибудь, род продолжать нужно. Ах да, забыла. Вы же мне еще бастарда сделать можете, чем опозорите окончательно. Это в Европе подобное допустимо, а у нас-то не принято гнилую капусту за розы выдавать.
– А если свадьбы не будет, Машенька?
– Как вы меня успокоили, ваше высочество! Значит, и долго мучиться мне не придется. Либо отравят, либо зарежут, чего тут непонятного? Романов и постарается, с благословения его величества.
– Машенька, доверьтесь мне. Я смогу вас защитить.
Я прищурилась.
На дебила цесаревич не был похож. Вообще.
В мою душу закралось страшное подозрение. Романов, мне нужен Романов! Или – не нужен?
За такое и зарыть могут. Не дождавшись ничего… ох, ёжь твою рожь! Но не самой же лезть? Я же маг земли, это некромантия, а мне нужна магия разума.
Андрей Васильевич рассказывал – что?
Маги воды способны к управлению человеческим разумом. Только вот ближайший маг, которого я знаю – Его Императорское Величество.
Диалог мне представился просто потрясающий.
– Ваше величество, у вашего сына кто-то того-с… по мозгам поездил.
– С чего вы взяли?
– А он меня хочет того-с… поиметь.
– Тогда точно – поездил. Утюгом-с…
Смешно?
А мне вот не смешно.
Хорошо хоть думает человек куда как быстрее, чем пишет, и мысли эти у меня заняли доли секунды. А потом я встряхнулась.
– Простите, ваше высочество. Но я другому отдана и буду век ему верна. Не надо лишать меня последнего, что мне осталось – моей чести.
Пушкин подействовал. Вот она великая сила классики!
– Машенька…
Пальцы на моей руке разжались. Я смотрела холодно и спокойно.
– Ваше высочество, я не стану предавать моего супруга. Это подло. Не делайте из меня – мразь.
Интересно, сколько человек за нами следили?
Из алькова я выскользнула и кое-как удрала на балкон. Туда было ближе, чем искать Храмова.
Пронесло?
Ох, вряд ли. Надо побеседовать с Романовым, обязательно. Или – не надо? Если этот приворот, или что там закрепилось, может пропасть только с моей смертью?
Ох, что-то как-то кисло стало. И тошно. И… Уезжать надо. Быстро!
– Госпожа Храмова…
Голос был явно издевательским. А еще – дамским. И незнакомым. Хотя сколько у меня тех знакомств?
Я обернулась.
На балконе стояла девушка примерно моего возраста. Выше меня на голову, блондинка, с большими голубыми глазами. Типаж – этакая Янни Хусси лет в шестнадцать.
[6]
– Мы знакомы…?
Девушка подняла брови. Видимо, нечасто ее в лицо не узнавали.
– В вашем захолустье меня могут и не знать.
– И не знают, – подтвердила я. Как же забавно выглядят такие шестнадцатилетние р-роковые девушки с позиций моего опыта и возраста. Словно садовая ящерка изображает динозавра.
– Анастасия Матвеева! Дочь графа Матвеева!
Я улыбнулась уголками губ.
– Рада знакомству, виконтесса. Меня вы уже знаете, так что вам угодно?
– Оставь в покое цесаревича! Он мой!
Наверное, я дура. Даже точно – дура. Потому как не удержалась. И чего я с ней спорю?
– А его высочество об этом знает?
– Достаточно того, что ты, деревенщина, знать будешь!
– Sapienti sat
[7], – согласилась я. И решила не развивать конфликт. – Можете не переживать, Настенька. У меня есть муж, я собираюсь родить ему наследника, и другие мужчины в этот план не вписываются.
