А тем, кто может от него пострадать?
Поэтому для подобных людей существуют государственные лечебницы. Там их содержат до смерти.
Не просто так.
Буйным – да, с теми сложно, а если безумец тихий, он отлично может выполнять определенные работы. Чем и занимается.
Копать от забора до обеда, убирать, еще что-то в том же духе…
Я сильно подозревала, что подобные учреждения служат еще и полигоном для отработки навыков, для экспериментов, для магов…
Бесчеловечно?
Сложный вопрос…
Вот тестировать всякую дрянь на животных, которые все понимают, а защититься не могут – человечно.
А на безумце каком-нибудь, которому только смирительная рубашка не дает встать и пойти всех крошить в капусту – бесчеловечно?
Где логика?
Нет логики…
Вот в таком приюте и могут содержать Арину.
Понятно, в платном отделении, где никто над ней издеваться не будет. Это один вариант.
Второй – вряд ли многим лучше.
Есть вариант, при котором стираются все травмирующие воспоминания. Правда, есть опасность стереть девчонке вообще – все. Знания, навыки, память… я получу младенца, которого всему надо будет учить с нуля, разве что сиську не давать.
Это тоже сложно. И не факт, что потом все нормально восстановится, но это хоть какой-то шанс на нормальную жизнь.
Правда, кое-кто этой процедуры не переживает. Погибает в процессе.
И что тут лучше?
Что хуже?
Черт его знает… думать надо. И с мальчишками посоветоваться.
* * *
До семейного совета и выздоровления мальчишек меня навестил Благовещенский.
– Александр Викторович, спасибо вам, – искренне поблагодарила я.
– Не стоит благодарности, Мария Ивановна. И… вы обещали называть меня по имени.
– Тем более, Александр, я искренне благодарна вам. Я очень беспокоилась за мою семью вчера ночью.
– А они за вас, Машенька?
Я пожала плечами.
– Александр Ви… ох, в общем, в мире ничего просто так не дается. Ничего и никому. Если за спокойную жизнь моих родных мне придется отработать – так тому и быть.
– Отработать – мишенью?
– Можно подумать, меня спросят?
Там, где начинаются интересы государства, резко заканчиваются интересы отдельных личностей. А все вопли о счастье для каждого, слезинке ребенка и неуходе обиженных…
Вот-вот. Никто из обиженных – не уйдет. И даже уползти не получится.
Благовещенский и сам понимал, что не спросят. И опустил голову.
– Я хотел бы защитить вас, Машенька.
Я промолчала. А что тут ответишь?
Я бы тоже хотела, чтобы вы стали частью моей семьи?
Я хотела бы…
Я вас еще тогда… полюбила?
Нет. Это все будет неправда.
А правда тут намного проще. И хочется – чтобы рядом был кто-то сильный, умный, надежный, и колется, отлично понимая, что в мире вечного и вечных просто нет. Привыкнешь полагаться на другого, отвыкнешь защищаться самостоятельно.
В том мире у меня была подруга, вот, она вышла замуж еще в семнадцать. Муж на двадцать лет старше, любовь, все дела… они прожили вместе тридцать лет, потом мужчина в один год сгорел от рака.
Она даже квартиру оплачивать сама не может, не то, что деньги на квартплату заработать. Ей просто было это незачем, так, была служба, на которую можно пройтись, наряды выгулять, ну и на колготки этой зарплаты хватало.
Все.
Самостоятельность?
Она и слова-то такого не знала. За год семья чуть в нищету не скатилась, хорошо, сын оказался весь в отца. Но это уже другая история.
А что до меня – я привыкла быть самостоятельной. Я не смогу быть за кем-то.
Или партнер, или никак. Но кому я такая нужна со своими тараканами? Не милыми домашними прусаками, а дикими и хищными мадагаскарцами?
Никому.
Лучше и не начинать, чтобы потом не болело.
У меня есть дети, у меня есть братья, у меня… может, мне все же повезет завести еще детей? А про деньги и любимое дело я вообще молчу.
У меня все это есть, так стоит ли жаловаться? Или не стоит гневить судьбу?
Я опустила вниз глаза. Потом все же набралась храбрости и посмотрела. В комнате висела тяжелая давящая тишина.
Александр тоже смотрел на меня.
Серьезно, испытующе… потом видимо что-то понял и улыбнулся. Словно и не было этой минуты. Словно продолжается разговор двоих друзей.
– Машенька, как вы смотрите на маленькую прогулку?
– У меня насморк, – напомнила я очевидное.
– Дня через четыре.
– Положительно.
– Возьмем малышей и прогуляемся в парке. Там устроили фонтан, говорят, потрясающее зрелище, настоящая водяная феерия.
Я вздохнула.
Вообще, в этом времени подобные прогулки – серьезная заявка. Но…
– Дайте мне чуть-чуть прийти в себя, Александр.
– Саша.
– Дайте мне чуть-чуть прийти в себя, Александр. А потом мы обо всем поговорим.
Благовещенский понял, что настаивать больше не стоит и откланялся. А я потерла виски.
Вот что мы за народ такой, женщины?
Заяви он мне, что я идиотка, и он будет меня защищать – я бы обиделась и его выгнала.
Заяви, что я свободна в своем выборе и вольна делать что хочу – я бы опять обиделась и его выгнала.
Ну и где с нами золотая середина?
Может, проще мост до Америки построить? В три полосы? И с красивой иллюминацией.
* * *
Семейный совет мы смогли устроить только через три дня.
Ваня и Петя пришли в себя, но пока еще, по причине слабости, оставались в кроватях. Я прихватила с собой малышню и пришла в спальню к братишкам.
Конечно, и у Вани, и у Пети были свои комнаты, но пока они болели, я распорядилась стащить их в одну комнату. Легче ухаживать будет.
– Как самочувствие, герои?
Герои мрачно засопели.
Кажется, им что-то не нравилось.
– Ну и чем вы тут недовольны?
– Всем, – первым отозвался Ваня. – Нам Александр Викторович все рассказал, ты могла умереть.
Градус моей благодарности Благовещенскому сильно понизился.
– И что еще вам рассказали?
– Все, – Ваня не собирался что-то скрывать. – На нас навели порчу и выманили тебя. Ты чудом осталась жива. И Арина тоже…
