Мы опомнились и переглянулись.
– А нам есть что решать? – уточнила я. – Андрей – Сергеевич. Храмов. Муж его признал, так было и так останется. Всех и все устраивает.
– Это мой сын!
– Вам никто не запретит с ним видеться. Равно как и вашим родственникам.
– Подачками и урывками?
– Все равно вас пошлют куда-нибудь – и вы его так и будете видеть, – не сдалась я. – Именно что подачками и урывками, как служба позволит. Ребенку нужен постоянный родитель, а не "приходящий папа".
– Это решаемый вопрос.
– А репутация моей сестры – это какой вопрос?
Ваня впервые заговорил, и его слова прозвучали, как удар грома. Я обернулась и улыбнулась брату.
– Ты прав, Ванечка.
– Сейчас вы увидели вместе отца и сына, то есть ваших сына и внука. Вы похожи, – Ваня говорил, обращаясь к Виктору Николаевичу. – Похожи настолько, что этим вопросом задастся любой человек, увидевший вас всех вместе. И что начнется? Чью репутацию уничтожит скандал? Вашу? Моей сестры?
– Это решаемо, – пожал плечами Виктор Николаевич.
– Да неужели?
– Ваша сестра должна выйти замуж за моего сына.
– Я не согласна.
– Неплохая идея.
Мы с Благовещенским произнесли эти слова дуэтом, и я встала с кресла.
– Я. Не. Согласна.
– Почему?
"Колобок" интересовался с чисто научной целью. И я понимала суть вопроса.
Приведите аргументы? И без глупостей вроде "любит – не любит", "плюнет – поцелует", здесь все люди взрослые, здесь вам не модный журнал с дамским романом о любви.
– Потому что мне это не нужно. У меня есть все. Дети. Деньги. Перспективы. Я сама себе хозяйка, у меня репутация вдовы, я могу жить спокойно и свободно, ни на кого не оглядываясь. Менять все это на сомнительное удовольствие брака? Во имя чего?
– Репутация?
– Мою репутацию и так душевно уничтожают Романов и Его Императорское Величество. Куда уж еще хуже?
– Возможно, еще дети?
Я покачала головой.
– Двоих мне хватит.
– Безопасность, – тихо произнес Александр. – Вас не оставят в покое. Рано или поздно, скорее рано, нежели поздно, вас вынудят выйти замуж. И лучше сделать то по своему выбору, прописав все в брачном договоре, чем сдаться на милость того же Матвеева.
Я хмыкнула.
– Это аргумент. Но его мало. Мой покойный муж сделал все, чтобы защитить и меня и сына.
– Я тоже готов сделать для этого все возможное. И… Маша, это мой сын. Я не знал о нем, но…
– Но?
– Я и так полюбил твоих детей. Просто за то, что они твои дети. И предложение тебе бы сделал, хотел сделать.
Я хмыкнула.
– До или после окончания служебного расследования.
– После, разумеется. Что я могу тебе предложить? Неуверенность в завтрашнем дне?
– А что вы мне можете предложить сейчас?
– Маша, теперь это другое. Андрей мой сын, и я не хочу его отдавать. Не смогу…
Я помассировала виски.
Вот что тут ответишь? Как вывернешься? Хотя… а чего я голову ломаю?
– Александр Викторович, а вы не забыли, что пока еще женаты? Или вы собираетесь Дарью придушить подушкой?
Судя по растерянному лицу Благовещенского – именно что забыл. И вспоминать не собирался.
Но прежде, чем я успела как следует по нему потоптаться, вмешался Виктор Николаевич.
– Довольно. Сегодня мы уже сказали многое. Давайте сделаем перерыв, а потом примем решение, которое всех устроит.
Я посмотрела на Виктора Николаевича.
– Скажите, вы не маг?
– Нет.
– И ни капли крови, ничего…
– Увы.
– Какая жалость!
– Благодарю за комплимент, княжна. А теперь позвольте нам откланяться.
Мы улыбнулись друг другу.
Да, вот от такого свекра я бы не отказалась. Вот где настоящее сокровище! Аристократы там, маги…
Жаль, что таких Викторов – победителей мало. А то бы я открыла охотничий сезон. Однозначно.
Интерлюдия.
Александр Викторович Благовещенский сидел и напивался.
Злобно.
До упора.
В стельку, как последний сапожник.
И не собирался останавливаться раньше, чем свалится под стол. Ну, или в блюдо с мясом, принесенное прислугой в качестве закуски.
Обидно было…
Или не обидно?
Александр и сам не мог понять, какие чувства им владели. Сложная смесь получилась.
Обида там была, безусловно, и кто бы не обиделся? И злость. И почти ненависть. И любовь, и…
Да не перечислишь тут всего!
А как еще нормальный мужчина должен на такие новости отреагировать? Без его ведома от него зачали ребенка – ладно бы по случайности, тут можно и простить, и понять. Никто не застрахован, дети, знаете, как тараканы, выползут, когда и не ждешь.
Но вот так?
Холодно, расчетливо…
И ведь он стал первым мужчиной у Лейлы… то есть у Маши. Первым… и единственным?
Получается так.
До его прибытия в Березовский она точно ни с кем… пока беременность, пока роды – вряд ли. А потом он и сам был в курсе. Город маленький, амурные приключения не скроешь.
И в то же время, за него даже замуж не пойдут.
Каково?
Неперспективен? Нет, даже не это! Ладно бы – беден, не может ничего предложить, или хочется большего. Нет. Просто – ей это не нужно.
А что ей нужно, черт возьми?!
Что нужно этим женщинам!?
И потом… как она могла промолчать? Не сказать, что у него – сын!
И как она могла сказать? Как начать разговор? Вы знаете, мы с вами уже спали… просто я под другим именем была и в другом виде.
Сейчас-то он сходство видел. Малиновку можно вымазать углем с ног до головы, но в ворону она точно не превратится. Вот и Машу можно покрасить в черный цвет, можно нанести на лицо косметику, но черты останутся те же. И сходство прослеживается…
Мать объяснила.
Вот черт!
Александр налил еще одну рюмку водки и выплеснул в рот. Сгреб ломоть мяса, прожевал…
Хорошо пошла?
Плохо. Повторим.
Виктор Николаевич перехватил занесенную руку.
– Ты напиться хочешь – или разобраться?
