И внешне-то ничего особенного, такой, серая скотинка, иначе и не скажешь.
Что ему нужно, хотела бы я знать.
Все остальные стояли, ждали конца церемонии… уже недолго.
Вот и последний глава юрта поклялся, остальные – потом.
Цесаревич спускается с возвышения, подходит к девушке в платье цвета шампанского и берет ее за руку.
– Батюшка, матушка, благословите…
Лариса Соболянская светится собственным светом. Она и так хорошенькая, но сейчас просто сияет. Светлые волосы, серые умные глаза, хорошая такая улыбка… нет, я ее не помню, но здесь и сейчас выбор одобряю. Хорошая девочка.
Соболянские тоже собственным светом переливаются. Они торжествуют.
Их все устраивает, даже более чем.
Стальные юрты не особо довольны, но кто тут и кого будет спрашивать? Выбрал человек любимую? Вот и хорошо.
Его величество обнимает девушку, благословляет сына, следом те же действия повторяет ее величество.
Готово.
Считай, торжественная часть закончена. Теперь его величество отпускает всех этаким вальяжным жестом.
Можно расслабиться, немного потанцевать и все обсудить. Потом ужин, еще немного танцев и обсуждений – и все свободны.
Жаль, поговорить с Романовым я не успела.
Цесаревич был грустен и печален. Но удачно это скрывал.
– Мария Ивановна…
– Ваше высочество, – я сделала реверанс.
– Мария Ивановна, я рад вас видеть на этом приеме.
– Я тоже рада видеть вас, Василий.
– Вы не подарите мне пару минут? Наедине? Прошу вас…
Что мне оставалось делать? Да подарить ему эти минуты, не отказывать же!
Василий аккуратно подхватил меня под локоть и мы выскользнули на веранду.
Я вдохнула, выдохнула…
Вечерний ветер. Как же это здорово!
На балконе было прохладно, но ветерок так приятно овевал разгоряченную кожу, прояснял голову, заставлял прийти в себя… хорошо!
Москва лежала предо мной, как на ладони.
Белокаменные здания, красные крыши, блестящие крыши, крытые черепицей и кровельным железом… нет ни высоток, ни многоэтажек, это еще не мегаполис. И вся она такая тихая, спокойная, уютная… так и хочется взять ее на ладошку и побаюкать. И спеть колыбельную…
Струятся дымки из труб, по крышам пробегают отблески заката, зеленеют деревья…
Столица живет своей жизнью. Я знаю, в ней есть и трущобы, и грязь, и преступность. Но здесь и сейчас мне спокойно. Так уютно и тепло, как давно не было.
Не надо никуда спешить, бороться, не надо – ничего. Просто стоять и наслаждаться вечером…
Не надо?
Ёжь твою рожь, водники!!!
Я стряхнула сонную одурь и посмотрела на Василия.
– Слушаю вас, ваше высочество.
Василий грустно улыбнулся одними краешками губ.
– Не действует, да?
– Не действует, – согласилась я. – А это порядочно – воздействовать на девушку подобными приемчиками? Ваше высочество, это достойно дворянина и человека чести?
Ответом мне стал грустный взгляд.
– Клянусь, Мащенька… вы позволите вас так называть?
– А у меня есть выбор?
Цесаревич стал еще грустнее. Появилось ощущение, что я спаниеля ногой пнула, но ощущение я тут же затоптала.
Не фиг!
На фиг ибо не фиг!
Знаю я ту магию, внушат и чего было, и чего не было, еще не факт, что император на меня не воздействовал. А то с чего я самопожертвоваться согласилась? Может, мне мозги уже давно промыли, а я и не понимаю?
– Машенька, я никогда вам зла не желал.
Вот прямо так взяла и поверила. Такая вот я дура, да? Кругом враги!
Осталось только злобно зашипеть и прищуриться.
– Слушаю вас, ваше высочество.
– Машенька, вы действительно не хотите выйти за меня замуж?
Я демонстративно потерла виски.
– Ваше высочество, мне казалось, что с приворотом мы разобрались?
– Да. Но это – не приворот.
– Конечно, – съязвила я, наплевав уж вовсе на все приличия. – Вы, ваше высочество, как только меня увидели, так сразу и полюбили. До взрыва – али после него? Получив кирпичом по головушке?
– Не издевайтесь, Машенька, – голос Василия налился строгостью. – Вы просто не понимаете.
– Так объясните.
– И верить вы мне не хотите, правильно?
– Нет, не хочу.
– Настя, Аликс… они были. Они забавные, милые, очаровательные, а вы совсем, совсем другая. Вы – чудо.
– Но не ваше.
– Почему нет, Мария Ивановна? Почему – нет?
Я пожала плечами.
– Потому что я вам не подхожу. Я была замужем, у меня двое детей, а моя репутация…
– Это все отговорки. Маша, прошу вас…
– Повторяю, – я смотрела устало. – Отговорки… ладно, пусть отговорки. Но я никогда не смогу быть рядом с вами, ваше высочество. Не смогу.
– Почему?!
– Потому что никогда вас не полюблю.
– Это вы сейчас так говорите.
– А когда мне надо говорить об этом? – я выпрямилась, расправила плечи так, что лопатки чуть друг с другом не сошлись. – Услышьте вы меня, наконец! Я не хочу!!! Не хочу иметь ничего общего с правящей семьей, не хочу стоять рядом с троном, не хочу власти и денег. Меня вполне устраивает жизнь в глуши, работа на благо империи и моя семья. Променять все это на сомнительное счастье вашей супруги? Да к чертям такие радости! Не хочу!
– Это сейчас. А если я уеду с вами?
– И этого тоже никто не допустит.
– Я попрошу отца…
Ёжь твою рожь, да что ж ты за дятел-долбун такой? Раз сказала, два сказала…
Тебе молотком по лбу надо бить, чтобы дошло?!
Или и это не поможет?!
– Ваше высочество, услышьте меня раз и навсегда. Я. Вас. Не. Люблю. Не. Полюблю. Никогда. Я устала от всей этой свистопляски, от интриг, от придворной круговерти… я просто хочу домой. Подальше от всех! И от вас в том числе! Мне ничего не нужно, я не лезу ни в какие интриги… дайте мне жить своей жизнью! Найдите себе фаворитку, двух или трех, женитесь, рожайте детей, разводите пираний, занимайтесь хоть скачками на крокодилах – я и глазом не поведу! Мы живем в разных мирах, и я не собираюсь их объединять.
– Я не смогу уйти от вас, Машенька.
Ах, так?
– Вы мне должны жизнь, ваше высочество.
