Гарри слушал удаляющиеся шаги Корнелла и Шмидт и чувствовал, что его лицо горит от полученного оскорбления. Раз они вычислили его, значит все в УПЛА узнают, что он перешел в другой лагерь. И никого не будет интересовать, что он хочет снять обвинение с человека, который, как он верит, не совершал преступления. Все будут знать одно: Босх стал следователем защиты.
Он прислонился лбом к двери. Всего неделю назад он был ушедшим на пенсию детективом. Теперь же стал кем-то другим. Он слышал, как машина следователей тронулась с места. Дождавшись, когда копы отъедут подальше, он тоже покинул дом.
27
Гарри Босх остановил автомобиль у магазина «Нельсон Грант и сыновья». Ювелиры еще не открывались. Однако вскоре в помещении зажегся свет, и в пять минут одиннадцатого за стеклянной входной дверью появился молодой парень азиатского типа. Нагнувшись, он отодвинул нижний засов, затем вышел на улицу со складным рекламным щитом, объявляющим о распродаже, установил его на тротуаре и вернулся в магазин. «Нельсон Грант и сыновья» были готовы приступить к делу. Босх допил кофе и выбрался из машины. В этот утренний час по бульвару Сансет двигался плотный транспортный поток, но людей на тротуарах и в магазинах на Сансет-Плаза почти не было. Это место облюбовали в основном туристы из Европы, которые делали здесь покупки и обедали, так что жизнь начинала бурлить в этом районе, как правило, в часы ланча.
Босх вошел в магазин, при этом в каком-то дальнем помещении раздался басовитый звонок. В первом зале никого не было. Спустя несколько секунд появился тот же молодой человек с набитым ртом. Он встал в центре подковообразного застекленного прилавка с образцами часов и поднял палец, прося Босха секунду-другую подождать. Закончив жевать, продавец улыбнулся и спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.
– Надеюсь, что можете, – ответил Босх. – Вы торгуете часами «Одмар Пиже»?
– «Одемар Пиге», – поправил его парень. – Мы, вообще-то, не их дилер, но иногда продаем эти часы, когда объявляется распродажа. У нас были две штуки в прошлом году, но их купили. Это коллекционная модель, и ее разбирают быстро.
– Значит, вы торгуете подержанными часами?
– Мы предпочитаем говорить «поступившими в распродажу».
– Понятно. Поступившими в распродажу. А знаете, мне кажется, я видел эти часы в прошлом году, когда заходил к вам, – по-моему, в декабре. Это были вроде женские часы, не помните?
– Да, припоминаю… Это был последний экземпляр, какой мы продали.
– А марка «Ройял оук»?
– Точнее, «Ройял оук офшор». Сэр, вы коллекционер?
– Коллекционер? Ну да, отчасти. Но вот у меня есть друг, Винсент Гаррик. Вы знаете его? Это он купил у вас часы в декабре, помните?
Продавец посмотрел на него подозрительно и словно растерявшись:
– Я не могу обсуждать наших клиентов, сэр. Что бы вы хотели приобрести из имеющегося ассортимента? – спросил он, обведя широким жестом прилавок.
Но Босх пригвоздил его взглядом и не отвечал на вопрос. Что-то тут было не так. Стоило ему упомянуть Гаррика и декабрьскую распродажу, как молодой человек занервничал и стал украдкой коситься на дверь, ведущую в другие помещения.
Босх решил чуть припугнуть продавца и проследить за его реакцией.
– Так кто умер? – спросил он.
– О чем это вы? – чуть ли не взвизгнул молодой человек.
– Если распродажа, то, значит, кто-то умер?
– Нет, не обязательно. Есть люди, которые по какой-то причине хотят продать свою коллекцию драгоценностей, часов. Это и называется распродажей.
Он опять стрельнул глазами на дверь.
– Мистер Грант там? – спросил Босх.
– Кто?
– Нельсон Грант. Он в заднем помещении?
– Нет никакого Нельсона Гранта. Это просто вывеска. Мой отец придумал это имя, когда открывал магазин, потому что наше имя здешним людям трудно произнести.
– Так там ваш отец?
– Да нет там никого, а отец уже давно отошел от дел. Магазином управляем мы с братом. Почему вы пристаете ко мне с этими вопросами?
– Потому что речь идет об убийстве. Как вас зовут?
– Я не обязан сообщать вам это. Сэр, если вы не собираетесь ничего покупать, мне придется попросить вас уйти.
– В самом деле? – улыбнулся Босх.
– В самом деле. Пожалуйста, уйдите.
Босх заметил на прилавке справа от него подставку с визитными карточками. Он неторопливо подошел и взял одну из них. На карточке были написаны имена братьев.
– Питер и Пол Нгуены, – прочел Босх вслух. – Я правильно произношу имена? Они, наверное, не вполне годятся для торговли? Понятно, почему ваш отец придумал Гранта.
– Да. А теперь, пожалуйста, уходите.
– А вы Питер или Пол?
– Да зачем вам это надо?
– Затем, что я веду расследование.
Босх достал бумажник и показал продавцу удостоверение детектива, не выпуская его из рук и закрывая пальцем штамп: «Уволен». Он долго отрабатывал этот жест дома перед зеркалом.
– А где ваш жетон? Он у вас есть?
– Для того чтобы задать несколько безобидных вопросов, жетон не нужен. Вы не против ответить на них?
– Я не против, если это позволит быстрее покончить с этим делом.
– Хорошо. Так все-таки Питер или Пол?
– Питер.
– Питер, посмотрите на этот снимок.
Босх открыл фотоархив на своем телефоне и показал молодому человеку фотографию Лекси Паркс, которую переснял из «Таймс».
– Вы не узнаете эту женщину? Она не заходила к вам в начале года?
Нгуен отчаянно замотал головой, демонстрируя полное неведение.
– Да вы представляете, сколько человек заходило в наш магазин с начала года? И я же не торчу в этом зале безвылазно каждый день, у нас с братом есть служащие. Я не в состоянии ответить на ваш вопрос.
– Ее убили.
– Очень сожалею, но наш магазин тут ни при чем.
– Она звонила вам за четыре дня до убийства. Это было в феврале.
Молодой человек застыл с приоткрытым ртом, – очевидно, включилась память.
– Что вы вспомнили? – спросил Босх.
– Из департамента шерифа звонили насчет этого. Женщина-детектив. Она спрашивала об этой убитой и о телефонном разговоре.
– Детектива звали Шмидт? Что вы ей сказали?
– Фамилии ее не помню. Я позвал к телефону брата, так как он дежурил в магазине в тот день, когда звонила женщина насчет часов. Он сказал, что она спрашивала, как ей починить часы, и он посоветовал ей найти адрес мастерской в Интернете. Мы не занимаемся ремонтом, мы только продаем, и все.
