От сотрясения, вызванного взрывом, сработали предохранительные клапаны во второй и третьей кочегарках, но их сразу перекрыли. Быстро затопило угольные ямы левого борта против кормового машинного отделения, но дальше вода пока не пошла. Горловины люков успели задраить и подпереть упорами, продольная переборка выдержала и нигде не текла. Возникший крен в четыре градуса и небольшой пока дифферент на корму был некритичным и не влиял на работу главных механизмов, допуская использование артиллерии.
Хуже было другое. Все кормовое машинное отделение быстро заполнилось паром, хлынувшим из холодильника. Машинная команда едва успела выбраться, перекрыв клапан на магистрали к машине. Чтобы провентилировать отсек, невзирая на обстрел, срочно отдраили броневые крышки светового люка.
Как только стало возможно, механики снова спустились вниз. Проведенный осмотр выявил, что лопнул паропровод отработавшего пара средней машины, а сам холодильник сильно поврежден. Это значило, что восстановить работоспособность кормового машинного отделения без заводского ремонта шансов нет.
Но хода и управления крейсер все же не потерял и, благодаря уже начатому повороту, смог избежать попадания второй торпеды, проскочившей за кормой спустя всего полторы минуты. Кроме того, «Аврора» открыла огонь по тяжелым батареям у входа в Сасебскую бухту, до того вообще никем не обстреливаемым, одновременно не прекращая интенсивного обстрела в упор мыса Кушукизаки. Причем на этом наиболее угрожающем направлении удалось добиться заметного успеха. К 08:50 японские скорострелки уже совсем не стреляли.
Несмотря на все чаще падавшие вокруг снаряды, резкое снижение скорости из-за севшего пара в котлах и продолжавшего увеличиваться крена собственного крейсера, Егорьев приказал идти к горящему «Жемчугу», одновременно призвав к себе сигналом «Быстрого». С его помощью планировалось организовать буксировку.
На запрос о повреждениях с крейсера второго ранга ответили, что от взрыва торпеды заклинило руль, повреждены валопроводы к винтам от средней и правой машины. Из-за этого могут ходить только по кругу, причем в сторону вражеского берега. Полностью затопило отсек рулевой машины, а в погребе воду едва успевают откачивать. Его кормовая переборка прогнулась и сочится по всем швам. Распространение воды в жилой палубе удается сдерживать с большим трудом. Поступление воды в машинные отделения незначительное. Пар в котлах есть, вспомогательные механизмы и водоотливные средства работают.
«Аврора» в этот момент находилась почти строго к югу от входа в канал, ведущий в порт Сасебо. Он просматривался насквозь, до самых доков морского арсенала, едва различимых даже в оптику сквозь мглу, так что какое-то время с нее имели возможность следить за развернувшимся там активным судоходством.
Успели отметить крайне подозрительное движение того самого парохода, за которым одинаково безуспешно гонялись сначала наши миноносники, а потом и «Жемчуг». Он был уже почти в порту и шел наискосок фарватера, явно слишком сильно забирая к западу, чтобы просто обходить банку Чидори.
Из-за отвратительной видимости в том направлении с двух с половиной миль, отделявших наши крейсера от него, было невозможно разглядеть, минировал он входной канал или нет. Но вероятность такой «пакости» была чрезвычайно высока. Рядом маячили еще несколько небольших судов. Катеров, буксиров или миноносцев определить не удалось, но они тоже находились там не просто так, двигаясь преимущественно поперек прохода.
Японцы, судя по всему, испытывали некоторое смущение от того, что с «Авроры» беспардонно разглядывали, «что у них там спрятано под юбкой», и приняли соответствующие меры, при этом явно дав понять, что за реальных противников ни один из еще даже не думающих тонуть крейсеров уже не считают.
Менее чем в миле к северо-западу от них из бухты Ионоура, глубоко врезавшейся в левый берег канала сразу за мысом Иорисаки, показались пять мелких неуклюжих то ли пароходов, то ли грунтовозных шаланд, немедленно повернувших на юго-восток, а затем развернувшихся на запад. Из их труб валил невероятно густой серый дым, сразу ложившийся на воду и закрывавший весь обзор.
Достать их всех оказалось до обидного нечем. Еще до успешной японской атаки, едва начав пристрелку из бакового орудия по минзагу, пришлось сменить цель при провальном отражении нападения, а случившееся сразу за этим торпедирование и беспорядочное последующее маневрирование окончательно сбили прицел.
А теперь нагло прочапавшую мимо японскую мелюзгу не удостоили должным вниманием по причине временной невозможности вести огонь без ущерба для работы аварийных партий. К счастью, они не мозолили глаза долго и быстро скрылись из вида в клубах собственного дыма. Предпринятая от бессилия недолгая стрельба в их сторону из нескольких орудий по примерным ориентирам и на глазок прямо сквозь завесу вряд ли могла что-то изменить.
В сложившейся ситуации собственных сил для последнего рывка уже не хватало. Не было возможности даже обеспечить сохранность и проходимость ведущего в порт фарватера. Положение казалось критическим. Все русские корабли, сумевшие прорваться непосредственно к входу в порт Сасебо, на данный момент лишились боеспособности. При этом незначительно снизив оборонный потенциал противника и так и не выполнив главной задачи. Шансов просто удержаться на плаву до прихода основной части эскадры для всех, кто оказался внутри залива под интенсивным огнем, оставалось все меньше. Японцы должны были их добить, причем довольно быстро.
Продолжать выполнение поставленной задачи становилось невозможно. Требовалось срочно выводить корабли из-под обстрела, чтобы хотя бы не пойти ко дну. Но в заливе совершенно негде было укрыться от внимания противника. Теперь на каждом подходящем косогоре мерещились притаившиеся батареи. А покинуть его означало снова угодить под снаряды фортов мыса Кого, чью зону ответственности удалось неожиданно легко проскочить еще совсем недавно.
К тому же в голову лезли и другие неприятные мысли. Всплыли из памяти изученные еще во Владивостоке информационные бюллетени штаба о проводимых японцами до войны массовых закупках торпед на заводе Фиуме, в том числе и «монстрика» калибром в 700 миллиметров
[12]. Во многих источниках указывалось, что эти закупки проводились для целей укрепления береговой обороны.
В это, конечно, никто не верил. Ставить минные аппараты на берегу казалось полнейшим абсурдом. Но это было тогда. Теперь же, когда вокруг только вражеские берега, та же информация воспринималась несколько иначе. За прошедшие годы торпеды сильно усовершенствовались, а шустрые японцы могли уже научиться массово клепать 700-миллиметровые «бандуры» и понатыкать их тут везде!
Егорьев распорядился дать сигнал ракетами о потере боеспособности своего отряда. Но едва он взмыл ввысь, с берегов вокруг тоже поднялось сразу несколько ракет цветного дыма. Потом еще и еще. Похоже, японцы умышленно «перебивали» наш сигнал, хотя, возможно, и сигналили что-то свое.
Тут же выяснилось, что на помощь от главных сил в ближайшее время рассчитывать не стоит. Едва прибывшие от них подкрепления оказались уже разбиты, не сумев изменить ситуацию. Сейчас с «Авроры» и «Жемчуга», да и с эсминцев тоже, сквозь разрывы в дымовых шлейфах на западе и северо-западе местами просматривались скаты мысов Кого и Ёрифуне. Копоть от всего, что горело в той стороне, потихоньку раздвигало ветром, а дымка начала подниматься, открыв последние минуты схватки наших и японских миноносцев на входе.
