Дело в том, что на обложке ничего не было. Прямо совсем. Ни одной надписи, просто коричневая дубленая кожа.
А вот под ней… Что это? Букварь? Мои глаза впились в увиденный текст. Точнее, текст как таковой там отсутствовал напрочь. Зато в изобилии имелись картинки. Напротив каждой – значок.
Ясно. Алфавит. Хм-м, у нас вроде тоже использовали нечто подобное для обучения детей начальной грамоте. По крайней мере, до широкого распространения мобильных устройств с их разнообразными приложениями на любой случай жизни.
«Ну, это не должно быть трудно», – самоуверенно подумал я, перед тем как приступить к чтению.
Довольно самонадеянно, надо отметить. Прошло почти три часа, прежде чем у меня получилось прочитать простейшее слово из трех слогов.
К этому времени уже пообедал (сегодня Гренвир расщедрился и оставил половину своей похлебки, кусок колбасы и краюху нормального хлеба), так как никаких заданий не поступало, с комфортом устроился во дворе, притащив вместо сиденья чурбачок от поленницы дров.
Солнышко приятно пригревает, я сытый, довольный, вдоволь выспавшийся, на коленках устроилась полезная книжка – мой потенциальный билет в более счастливое будущее. Красота.
Не скажу, что учеба давалась легко, но и каких-то непроходимых трудностей не возникало. Процесс обучения двигался, разбирать простейшие обрывки текста становилось с каждым разом все проще.
И хотя до чтения влет еще далеко, в принципе прогресс уже налицо. Уверен, за пару минут смогу разобрать заглавие какой-нибудь книги. Это чтоб не тыкаться наугад, ища нужные тома на обширных полках библиотеки. Книг там хватало с избытком.
Интересно, сколько займет времени, чтобы прочитать каждую? Что-то подсказывало, что и за пару-тройку лет не справишься. Сколько там? Тысяча? Помещение выглядело забитым под завязку.
Бум-бум-бум, – ворота вдруг затряслись от гулких ударов.
Кто-то усиленно барабанил в ворота ограды, напрочь игнорируя узкую калитку в них же. Энергично так, створки ходили ходуном, а засов после каждого удара подпрыгивал, едва не вываливаясь из паза.
– Чего надо?! – рявкнул я, раздосадованный прерванным обучением.
Наступила тишина. Кажется, с другой стороны не ожидали такого резкого окрика.
– Эм-м… а мастер дома? – наконец раздалось из-за забора.
Мужской бас. Деревенский? Зачем приперся? Из-за вчерашней стычки? Ну погоди, жирный хряк, теперь ты у меня одним покусанным ухом не отделаешься.
– Занят он! – крикнул я, постаравшись придать голосу солидности. – Позже приходи!
И опять пауза. А за ней негромкие шепотки. Их там что, несколько?
– Срочное дело, – прогудели из-за створок ворот. – Поговорить надо. Беда у нас.
Догадываясь, как отреагирует Пауль Гренвир, если без спросу прерву его работу, я позволил себе уточнить:
– Какая беда?
Не хватало еще лишиться ужина из-за нежданных гостей. Может, у них там корова не может отелиться, а я голодай?
– Дык разбойники в деревню пожаловали, просим помощи, значит, – с деревенской основательностью объяснил неизвестный селянин.
Блин. Похоже, все-таки придется помешать старику. Разбойники – это серьезно. Делать нечего.
Ругнувшись вполголоса, я крикнул:
– Сейчас позову! Ждите!
Заботливо отряхнул открытый на середине букварь от соринок, аккуратно закрыл и лишь после этого направился в башню.
Глава 6
– …три десятка куриц, двенадцать овец, восемь гусей, хлеба вдоволь, тридцать кувшинов с добрым вином… – перечисление длилось уже довольно долго, лицо старосты мрачнело с каждой указанной вещью.
Ройс глядел на кряжистого мужика с высоты седла, на его лице гуляла глумливая улыбка. Он видел, что, несмотря на злость, крестьянин думал не о сопротивлении, а о том, как собрать требуемое, постаравшись полегче отделаться.
Овцы будут худые, курицы самые заморенные, вино кислым, а хлеб черствым. О прочем и говорить не надо. Постараются подсунуть самое худшее.
– …и трех девок пригожих, не старше семнадцати зим, – самое сладкое Ройс оставил напоследок.
Сказал и впился колючим взглядом в покорно стоящего крестьянина, пытаясь понять, не настал ли момент, когда желание избежать неприятностей перевесит все прочее.
Тупой мужлан мог и взбрыкнуть, отказаться отдавать соплеменников добровольно.
На мгновение глаза ковырятеля земли вспыхнули злостью, всаднику показалось, что тот не выдержит и все-таки пойдет наперекор здравому смыслу, рискуя пожертвовать всей деревней.
Но это длилось лишь миг. В следующую секунду голова старосты покорно склонилась. Принимал условия, соглашаясь отдать трех молодух.
Конечно, скорее всего, это будут дочери или жены каких-нибудь отщепенцев, кого сами местные недолюбливали. И вряд ли стоило ждать миловидных красавиц. Но для развлечения в дороге пойдет. А в конце пути девок продадут в одном из портов, надо же оплатить билеты на корабль. Даже за изрядно потасканных баб можно получить пригоршню звонких монет.
– Времени вам… – Ройс поднял голову к небу. – Как только солнце перейдет зенит на пять пальцев.
Долго задерживаться не стоит. Как раз перекусить и чуток отдохнуть.
– И не вздумайте бежать, – воин свесился с седла, его губы растянулись в кровожадной усмешке. – Все дома сожжем, – помолчал и зло пообещал: – И на поля пустим красного петуха.
Очень серьезная угроза для поселения. Не будет урожая, до следующего лета многие не доживут. Сдохнут от голода.
А еще есть живность, запасы и просто добро. Как и сами дома. Наступят холода, негде будет укрыться. Поставить новые избы не успеют. Останется рыть землянки. Только они не спасут от особенно лютых морозов. В условиях голода и холода первыми вы-мрут дети, за ними женщины, и следующую весну будет встречать уже половина деревни. При самых лучших раскладах.
Староста, лобастый мужик с кустистыми бровями, не дурак. Глядел исподлобья, понимая, на какую судьбу обрекут его земляков пришлые, если вдруг вздумают осуществить озвученную угрозу.
Не станут бежать, понял Ройс. Бросать дома, скрываться в лесах… не станут.
– Вот и правильно, – прочитав покорность во взгляде крестьянина, всадник снова выпрямился в седле.
Сжимавшая поводья рука сделала отмашку. Выстроившиеся позади клином конные воины, числом одиннадцать, неторопливо двинулись вперед. Селянин настороженно наблюдал за их телодвижениями.
Лица жесткие, обветренные, глаза холодные, как сталь. У каждого нагрудник из кожи, усыпанный металлическими бляшками. Плечи укрывали дорожные плащи. На поясе болтались боевые топорики, у кого обычные двусторонние, у кого в форме острого клюва. Деревянные щиты имели серую окантовку, по центру непонятный рисунок, смазанный долгими дождями и придорожной пылью.
