«Главное не стараться. Как бы парадоксально это ни звучало. Будешь напрягаться, гарантированно ничего не получится».
Последний совет напомнил шутку из детства. Когда предлагали попробовать не думать о белом слоне. И разумеется, в голову моментально лез образ здоровенной серой животины с хоботом, бивнями, развесистыми ушами и огромными тумбами вместо ног.
Такова психика подсознания. Хочешь не хочешь, а начнет делать так, как не надо. Нужна высокая дисциплина и хороший внутренний контроль, чтобы не попасться на фокус.
«Почувствовав дар, не торопись, позволь ощущению причастности к магии проникнуть в тебя. И лишь после этого открывай глаза. Ты будешь ощущать внутри теплоту. Сфокусируйся на ней и представь, что она перетекает в твою руку. Сначала в плечо, потом в предплечье, в кисть и ладонь. Когда достигнешь этого состояния, обязательно сделай еще одну паузу. Сосредоточься на этом и только после этого осторожно проведи кончиками пальцев по какому-нибудь предмету».
Тут Гренвир сделал паузу, о чем-то подумал и бросил: «Лучше всего для первого опыта подойдет древесина. Материал достаточно пластичный и склонный к метаморфозам. Полагаю, проблем в его доступности возникнуть не должно».
Не поспоришь. Дерево здесь использовалось повсеместно.
«Дальше пойдет самая сложная часть. Изменение структуры требует еще более высокой концентрации. Древесные волокна тобой должны восприниматься очень тонко. Едва ли не частицей тебя самого. Это нужно для того, чтобы проводить изменение вещества на мельчайшем уровне».
Старик принялся подробно рассказывать о происходящих внутри любой реальной структуры процессах преобразования при помощи сконцентрированной и направленной в четко определенную область магической энергии.
Звучало занимательно. И весьма необычно. Если верить услышанному, то достаточно сильный алхимик мог изменить молекулярную структуру буквально любого вещества при наличии достаточного количества энергии. Таких слов чародей, конечно, не знал, но описание звучало весьма похоже.
То есть в теории тот же Гренвир, вместо того чтобы отправлять меня замазывать щели, мог положить руки на башню и усилием воли «зарастить» раны строения, а то и вовсе изменить камень на металл.
Каково?
Однако была и цена за могущество. Та самая «энергия», с помощью которой происходила трансформация, бралась не из ниоткуда, а из самого алхимика. Как следствие, чем сложнее и объемнее следовало преобразование, тем больше требовалось привлечь сил.
Старый хрен мог за пару минут превратить каменную башню в железную. Но после этого сразу бы свалился, полностью опустошенный. И неизвестно, сколько заняло бы дальнейшее восстановление.
И эти правила касались абсолютно всех магов. Для воздействия необходима энергия. А энергию брали из дара. Который, в свою очередь, вовсе не являлся бесконечным источником магии.
Ограничения. Они имелись везде.
Даже жрецы и осененные благодатью паладины не могли без последствий использовать заемные силы. Чем дальше от божественного города, тем скудней ручеек от небесных покровителей и тем слабее они становились.
Система сдержек и противовесов, сохраняющая в мире баланс.
В данном аспекте необходимо особо отметить разновидность магического дара. У всех причастных к Искусству он различался особенностями со строгой специализацией.
Это как с талантливыми детьми. Кто-то великолепно рисовал, кто-то отлично музицировал, кто-то сочинял стихи. Чтобы один и тот же ребенок был хорош во всем – почти не встречалось. Да, имелись вундеркинды, что и сонет сложат, и заковыристое уравнение решат на раз-два. Но это скорее исключение из правил. Обычно способности оказывались узконаправленными.
Так и здесь. Если у тебя дар чернокнижника, то лучше не лезь к колбам и ретортам – мало проку будет. Если талант к воде, то даже не думай заглядывать в книги воздушных владык, чтобы научиться метать небесную молнию – сгоришь в мгновение ока.
Шла четкая градация, где один тип волшебников не мог применять умения других. И все из-за особенностей магического дара. Предрасположенность к определенному виду чародейства ограничивала возможности в рамках лишь одного направления.
Хотя и тут имелись свои исключения. По слухам, кое-кто из Истинных умудрялся обойти неписаные законы магии, с легкостью применяя чуждые для себя чары. Каким-то образом умельцы смогли «модифицировать» собственный дар, расширив область его применения.
И демонолог использовал плетения целителя, а последний практиковал заклинания темных колдунов.
Круто, не правда ли? Жаль, подробностей о подобных уникумах известно до обидного мало, и все на уровне непроверенных слухов.
Дождь все лил, никак не желая прекращаться. Мои потуги в деле прояснения сознания и поиска искры магического дара далеко не продвинулись, замерев на неясном ощущении небольшого тепла в районе живота. Куда уж пытаться изменить край деревянной телеги, сделав ее более мягкой и пластичной. До этой фазы я так и не дошел.
– Охо-хей! Вон туда поворачивай! – сзади прилетел громкий окрик.
С предпоследней телеги привстал возница и усиленно замахал руками, метя куда-то вправо.
Под скрипящими колесами хлюпала грязь, дорога раскисла, чудо, что еще никто не застрял.
Я привстал в покачивающейся повозке, держась за борта. Воротник куртки дернулся, и лившаяся с неба вода моментально заползла за шиворот. Бр-рр… ну и холодрыга. И ни одна скотина не предложила плащ с капюшоном или кусок простой плотной ткани, защититься от непогоды.
Боялись, канальи. После устроенной бойни все крестьяне, как один, обходили меня стороной и старались не смотреть в глаза, не то чтобы заговаривать.
А ведь их спасал, сволочей. Вот что значит делать добрые дела. Суеверные гады.
Я выбросил из головы поведение деревенских и огляделся. Слева за пеленой моросящего дождя виднелись луга с густой травой высотой по пояс взрослого человека, справа чуть впереди стояла стена угрюмых деревьев. Именно туда указывал орущий возница.
Вскоре сделали остановку. Пять подвод загнали под кроны раскидистых деревьев, росших на опушке леса.
Привал. Собирание хвороста, розжиг костра. Не для готовки, а погреться и посушиться.
На обед: кусочек сала, зеленый лук, вареные яйца, репа, ржаной хлеб. Нехитрая снедь, зато сытная. Завернутые в тряпицу простые продукты, да еще у огня, когда в паре метров продолжало лить как из ведра, воспринимались потрясающим угощением, достойным самых взыскательных вкусов.
Ха, как быстро меняется восприятие. Предложи мне нечто подобное кто-нибудь в прошлой жизни, я бы молча покрутил пальцем у виска и с презрительной – усмешкой отверг столь грубую пищу, не забыв обозвать человека придурком.
А сейчас? Ничего. Уплетаю за обе щеки, так что за ушами трещало. Жадно, быстро, с большим аппетитом. И парой глотков самогона не побрезговал, что предложил староста ученику «проклятого чернокнижника» под конец трапезы.
