– Бестолковый мальчишка, да будет тебе известно, что проникать в мозг разумного могут лишь боги, и только у алтаря во время обряда полного посвящения. Таким образом они проверяют чистоту помыслов своих избранников. Больше никто в мире не умеет этого делать. Даже самые могучие маги не могут контролировать людей, – объяснил старик, когда ему надоело смеяться.
Делать ему больше нечего, как издеваться надо мной. Старый хрыч.
– А узнать, о чем ты думаешь, не составляет особого труда, достаточно внимательно следить за лицом. Твоя физиономия для меня, как открытая книга.
Ну да, мог бы и сам догадаться. Покер-фейс я строить никогда не умел.
– Так что за свиток и почему за ним охотятся чуть ли не целые армии? – вновь спросил я, оттягивая момент похода за лопатой как можно дольше. Да и любопытно же.
Гренвир помедлил, еще раз оглядел поле боя с горками битого черного кварца и медленно проронил:
– Нимуранский свиток – это древняя реликвия времен эпохи зарождения мироздания.
Сказал и замолк. Внутри меня поднялось раздражение. Что за дурная привычка, обрывать рассказ на полуслове? Сказал «а», так будь добр говорить и «б». Но вместо того, чтобы возмутиться, я задал другой вопрос:
– Отправляя сюда получеловека-полуголема, вас хотели подставить? – я уже в общих чертах догадался о произошедшей истории.
Так ловко обезглавленный хазул выступил в роли вора пресловутого свитка. За ним отправили погоню, которая в конечном итоге привела к нам. Такое не происходило просто так. За случившимся чувствовался чей-то замысел.
– Зачем подставить? Хазул выполнял приказ и сделал это отлично, – невозмутимо ответил Гренвир.
Я вообще запутался. Выполнял приказ? А как же «давненько не встречал подобных созданий»? Сам же заявлял, что понятия не имеет о том, откуда взялось существо. И тому южанину на это чуть ли не прямо намекал, говоря, что первый раз слышит о похищенном свитке.
– Так это что же получается… – я не закончил, рука сама потянулась почесать затылок, придавая мыслительной активности ускорение.
– Что создал его я, и это правда, – как ни в чем не бывало признался алхимик и жестом фокусника вытащил из просторных рукавов компактный тубус из светло-зеленого материала.
Ошарашенный, я моргнул и распахнул от удивления рот.
Ничего себе старый дает. Театр одного актера, блин. Здорово сыграл непонимание. Я и сам ему поверил. Видать, за столетия отлично научился притворству. Всех провел.
– Ну а теперь твоя очередь, – совершенно неожиданно Гренвир надвинулся на меня, худая рука ловко схватила меня за шею и притянула к мрачному лицу чародея: – Рассказывай всё. Кто ты и откуда? Или ты думал, что я не учую твою чужеродную сущность еще во время лечения?
Я обомлел.
Глава 20
Хочешь повеселить судьбу – возомни себя самым умным. Она не замедлит уронить тебя на грешную землю и с удовольствием повозить мордой в грязи.
Пока я изучал этот мир, Пауль Гренвир – алхимик и чародей, изучал меня, непонятное существо, явившееся в его дом в образе потерявшегося ученика.
Как выяснилось, он почти моментально распознал в теле Эри присутствие инородной сущности, пока лечил тому рану в черепе. Думал, подослали приятели божка, выручать последнего из плена. Потом понял, что природа чужака иная и не похожа на обычных посланников с «другой стороны». Оттенки ауры и эфирный след отличались от божественных сил.
Несколько мгновений тогда меня отделяло от смерти. Алхимик признался, что уже поднимал руку, чтобы убить непонятное создание, как вдруг увидел признаки старого сознания Эри, слившегося с моим.
Не стоит подозревать черствого затворника в сентиментальности. Ему и в самом деле было наплевать на однажды подобранного бродяжку, не оправдавшего надежд. Просто на первый план вышла натура исследователя, которая присутствует у каждого мага, серьезно занимающегося Искусством.
Он решил понаблюдать за мной, изучая непонятные процессы слияния двух разных личностей, объединенных причудливым образом в едином сосуде.
Короче, использовал в качестве подопытного кролика. Что совершенно нормально для того, кто посвятил жизнь разного рода экспериментам и изысканиям.
Я даже не обиделся, понимая, что наивно ждать чего-то другого от старикана.
Дальше началась история уже меня самого. Надо отдать алхимику должное, слушал он внимательно, не перебивал, не задавал уточняющих вопросов, не кривил харю в недоверчивых гримасах.
Выслушал, посидел, подумал, утрясая услышанное, и уже потом принялся за расспросы. Особенно его заинтересовал гребень для волос, коим я укололся перед беспамятством. Последнее воспоминание из родного мира – старинная безделушка, привезенная Димкой из путешествия.
– Истинная вещь, – категоричным тоном заявил Гренвир, выслушав мои слегка путаные объяснения.
– Что? – я растерянно уставился на старика.
Не знаю уж почему, но выкладывая о себе и об обстоятельствах своего появления здесь, я почему-то думал, что теперь, когда правда раскрылась, могучий чародей сможет вернуть меня домой.
Именно поэтому я ничего не скрывал. Говорил честно, как есть, стараясь припомнить малейшие детали. В простоте своей полагал, что волшебник захочет помочь. Не сразу сообразил, перед кем исповедаюсь.
Что поделать, каждый попавший в беду инстинктивно хватается за любую соломинку, невзирая на то что она тонка и эфемерна.
– Тебя перенесла сюда очень сильная магия. В этом не может быть никаких сомнений. Обычный предмет ее ни за что не удержит.
– Что еще за Истинные вещи? – идея вернуться обратно не покидала меня.
Тем более в памяти всплыла Блуждающая башня с ее бесконечным залом, уставленным зеркалами, ведущими в другие миры. Если есть возможность смотреть на другую сторону, то, значит, и перейти можно? Или как?
– Зачарованные артефакты большой силы. Сотворить такие под силу только Истинному магу. Он наделяет предмет особыми свойствами, делясь в ходе создания своим личным даром. Это очень сложный и трудоемкий процесс. И невероятно опасный. Малейшая ошибка, и чародей не только лишится дара, но и жизни, – Гренвир помедлил и задумчиво добавил: – Зато результат обычно превосходит всякие ожидания. – Еще одна пауза. – Если все делать правильно.
Отлично. Выходит, Диман умудрился где-то откопать хреновину, насквозь пропитанную древней магией, и не нашел ничего лучшего, как притащить ее домой.
То, что друг никак не мог знать о наличии нежелательных эффектов, меня в тот момент волновало мало. Злость на приятеля вспыхнула с новой силой. Если бы не этот дуралей, сидел бы я сейчас в своей уютной квартирке и глушил вискарь, глядя, как стройная девчонка из эскорта медленно раздевается под неторопливую музыку.
А вместо этого стою посреди двора, заваленного битыми осколками из окаменевших мертвецов. Где, спрашивается, справедливость?
