– Блуждающая башня, кстати, тоже, скорее всего, относится к Истинным вещам, – неторопливо обронил алхимик, его взгляд невидяще скользил по бревенчатому частоколу, старик о чем-то усиленно размышлял.
Затем начались новые расспросы. Я полагал, что чародею будет интересно узнать о всяких технологиях, и пыжился, рассказывая о самолетах, компьютерах, атомных электростанциях, зданиях, упирающихся в облака, и обо всем, что по идее должно выглядеть удивительным для человека средневековья.
Ага, как бы не так. Все достижения технологической цивилизации на старика не произвели особого впечатления. Послушал, покивал, кое-где похмыкал. А потом принялся пытать насчет расчески-заколки. Как выглядела, какого размера, имелись ли какие-то надписи, символы, на ощупь холодная или теплая, тяжелая или нет. Его интересовало буквально все, вплоть до количества зубчиков. Под конец потребовал нарисовать на земле хотя бы примерный рисунок.
Как мог, я изобразил проклятый гребень, умеющий забрасывать разум людей в другие миры. Гренвир долго вглядывался в получившийся рисунок.
– Первый раз вижу, – констатировал он спустя какое-то время.
Я хотел язвительно указать, как же он мог его видеть раньше, если тот обретался на Земле, но быстро прикусил язык. На ум опять пришла Блуждающая башня и диковинный зал с зеркалами.
– А вы не можете меня… – окончание повисло в воздухе.
Старик мазнул по моему светившемуся надеждой лицу безразличным взглядом и равнодушно бросил:
– Нет. Я не обладаю способностью открывать тропы между мирами.
Я сник. А чего еще ждал? Что волшебник щелкнет пальцем – и ты окажешься дома? Наивный чукотский юноша.
Старик внимательно оглядел понурого ученика и приказал:
– Принимайся за дело. Двор надо убрать.
И преспокойно направился в башню. Перед этим зачем-то подхватив один из кусков черного кристаллического образования.
Надо сказать, реакция на мою историю с его стороны по-настоящему изумляла. Как будто каждый день узнает, что в теле подмастерья поселился гость из другого мира. Отнесся не просто спокойно, а едва ли не флегматично. Типа: занятная сказочка, а теперь брысь за лопатой, мне некогда.
Во старикан дает. Подобной невозмутимости можно лишь позавидовать. Кто другой на его месте уже ходил бы на ушах, требуя все новых и новых подробностей. А этому хоть бы хны. Узнал, что не подослан специально врагами (при допросе так сверлил взглядом, выискивая ложь и малейшие признаки неискренности, что едва до икоты не довел, изверг) и успокоился.
Обалдеть не встать. Видать, за две сотни лет уже устал удивляться. Старый пень…
Я направился за ворота, прилетавшее из-за забора конское ржание говорило, что наши безвременно погибшие гости оставили после себя целый табун лошадей, оказавшихся в один миг бесхозными.
– Блин, фига себе, – увидев, сколько парнокопытных со спутанными ногами шляется неподалеку от башни, я прибалдел.
Два десятка? Три? Бери больше. Не меньше сорока коняшек. И довольно хороших. Рослые, ухоженные, не чета забитым крестьянским клячам.
– Кастеляну придется прилично раскошелиться, – пробормотал я и принялся ловить животных.
Сделать это оказалось нетрудно, поводья многих цеплялись за луки седел соседних, а у половины, как указывалось выше, оказались спутаны ноги. Небольшой табун при всем желании не мог разбрестись или убежать.
Встал ребром вопрос: что с ними делать? Держать в башне физически невозможно. Факт. Отпускать на волю жалко. Это сколько же деньжищ буквально на ветер выбросим?
Жаба душила, не позволяя идти на поводу малодушного порыва избавиться от неудобной ноши. В конце концов, меркантильность взяла верх над ленью. Предупредив Гренвира насчет недолгой отлучки, я погнал лошадей в деревню.
Перед этим побросал на землю переметные сумки почивших всадников, аккуратно сложил у забора рядом с сарайчиком. Давала о себе знать бережливость Эри.
Договориться с крестьянами удалось без проблем. Удивились, конечно, чего это я без старосты вернулся с ярмарки, но жажда наживы и здесь перевесила любые вопросы. За уже известные десять процентов согласились приглядеть за четвероногими до их перевода в состояние блестящих серебряных монеток.
Правда, кровопийцы потребовали заранее оплатить корм для животных. Пришлось раскошелиться. Благо деньги еще оставались с продажи хлама, изъятого у мародеров.
Возвратился. Первым делом перетряхнул дорожные мешки солдат. Ничего особенного, привычная повседневная мелочь, не стоящая много. Перебрал, что-то более или менее приличное рассовал по другим сумкам. Улов так себе, на среднюю троечку.
Пока всем этим занимался, в голове творился сумбур. Совершенно непонятно поведение старика. Узнал о моей иномировой природе и… ничего. Оставил все как есть, не потрудившись хоть как-то отреагировать.
Убираясь во дворе и загребая лопатой хрустящие обломки черного кварца-гранита, я не переставал искать причины столь необычного поведения. Неужели и впрямь наплевать? Ну, тогда алхимик обладал незаурядным чувством пофигизма.
Слов нет, одни матерные выражения.
Закончив с уборкой, направился в башню. Настало время обеда, подкрепиться после трудов праведных не помешает.
Жрать было нечего. Гренвир умотал наверх вместе с драгоценным свитком, прямиком на четвертый этаж, заперся и носа не казал, оставив меня одного. Стоило бы удивиться подобной доверчивости (кто знает, что я тут натворю без присмотра), но интуиция подсказывала, что любое враждебное действие будет незамедлительно замечено.
Старикан отвлечется от своих непонятных дел, спустится вниз и, скорее всего, оторвет «беспокойному хулигану» голову. Чтобы, значит, не мешал глупыми выходками проводить зловещие эксперименты.
– М-да, вот уж точно незаурядная личность, – пробубнил я себе под нос.
Есть хотелось неимоверно. Купленная у крестьян курица, зажаренная в глине, благополучно забылась. Желудок требовал новой порции топлива.
К счастью, одна из кладовых осталась незапертой, в отличие от погреба-подвала, где хранился основной запас продуктов. Ну да нам много не надо, обойдемся тем, что есть.
Поставил на огонь котелок, налил воды, туда же сыпанул соли и положил несколько кусочков мяса. Дождался, пока закипит, и бросил пару горстей пшеничной крупы и мелко толченной ароматной травы, выступившей в роли специй. Будем варить кашу. А точнее, похлебку.
Хлеб тоже нашелся. Целый каравай. Правда, немного засохший, но вполне годный в употребление. Кваса и морса не обнаружилось, пришлось брать пузатую бутыль вина в плетеной сетке и разбавлять колодезной водой.
Очень быстро по кухне-столовой разнесся аромат свежей похлебки. Чуть слюной не захлебнулся, пока помешивал и ждал окончания готовки.
Венчала обед пара свежих яблок. Получилось более чем сносно. Сам не заметил, как деревянная ложка заскребла по дну котелка. В общем, поел отлично, на твердую пять.
