Дверь в зал приемов была открыта, и Чандра увидела в дальнем конце двоих мужчин, которые беседовали между собой с бокалами в руках.
Она все так же медленно направилась к ним, зная, что ее походка должна быть плавной и грациозной, иначе в сари просто нельзя ходить.
Ее смущение в эту минуту было настолько велико, что ей приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы идти с высоко поднятой головой и не потупить глаза.
Резидент повернулся и, разглядев Чандру, поспешил ей навстречу.
— Моя дорогая леди Фроум! — воскликнул он. — Я в восторге от вашего вида! Никогда еще не видел англичанки, которая выглядела бы в сари так естественно и так потрясающе, как вы!
Чандра ответила на его комплимент улыбкой, а затем как бы против своей воли взглянула на лорда Фроума.
Затрепетав в душе, она никак не могла разобрать, что же в конце концов написано на его лице, черты которого ей казались каменными в своей непроницаемости.
Но вдруг все стало на свои места, и Чандра увидела, что он улыбается, и его глаза полны восхищения.
Глава 6
Длинная улица, по которой они ехали, вскоре должна была закончиться. Храмы и дворцы остались позади, но они пока еще могли ехать бок о бок. Лорд Фроум прервал долгое молчание и сказал Чандре:
— У меня для вас плохие новости.
Девушка изумленно воззрилась на него, и он объяснил:
— Завтра мы должны покинуть Катманду!
— Завтра? — в замешательстве повторила Чандра. — Не могу в это поверить. Но почему? Что произошло?
— Премьер-министр отказался продлить нашу визу.
— Чем мы провинились перед ним? Ведь он и его жена были так милы и обходительны с нами. Не далее как вчера вечером она пригласила нас к себе на обед, который они собирались устроить в нашу честь через несколько дней.
— Я не думаю, что премьер-министр обсуждает дела государственной важности с женой, — сухо сказал лорд Фроум.
— Но почему он отказывается позволить нам остаться? — спросила Чандра.
— Мне просто сообщили, что такова политика правительства, что, конечно же, соответствует истине, — ответил он. — Однако я был уверен, а точнее, мне сказали, что у нас не возникнет никаких осложнений, если мы сможем убедить ее воздействовать на премьер-министра, чтобы он позволил нам остаться здесь столько, сколько нам захочется.
— Тогда почему же он передумал?
— Тому могут быть различные причины, — объяснил лорд Фроум, — но сдается мне, что все дело в том, что он согласен с резидентом относительно того, что санскритские рукописи должны оставаться в монастырях и их вывоз из Непала следует запретить.
Чандра издала вздох разочарования.
— Да, их точку зрения нетрудно понять, — сказала она. — И в то же время, какой от них толк, если они веками лежат на полках, покрываясь пылью, а мысли, содержащиеся в них, не могут пробиться наружу, к людям, для которых они невероятно интересны?
— Для очень и очень немногих, — с горечью произнес лорд Фроум. — Подавляющее же большинство просто не обратит никакого внимания на них.
Чандра понимала, что ее собеседник прав, но не могла не испытывать отчаяния от того, что их работа заканчивается, едва успев начаться.
Никогда еще она не переживала такого удовлетворения и даже наслаждения работой, как в эти последние несколько дней, работая в библиотеке одного из монастырей и обсуждая с лордом Фроумом достоинства каждого манускрипта, которые они просматривали.
Кроме того, где-то на задворках их мыслей постоянно таилась надежда, что в любой момент они могут наткнуться на манускрипт Лотоса.
Когда они возвращались в посольство, их обычно ждал или прием, который устраивал в их честь полковник Уайли, или ужин в одном из огромных дворцов, принадлежавших семье премьер-министра.
Чандра, к своему восхищению, увидела фонтаны, струи которых были эффектно расцвечены благодаря искусной подсветке.
Ее восторг вызвали также миниатюрные картины и статуэтки, возраст которых исчислялся многими веками. Их было так много в этих просторных дворцах с лабиринтом комнат и коридоров, и они были так неизъяснимо прелестны, что Чандра мечтала получить какую-либо изящную вещицу в подарок и увезти домой.
Возможно, власти опасались и этого, подумала девушка.
Они не желали потворствовать утечке того, что будущие поколения могли причислить к национальному достоянию, и потому сократили продолжительность их пребывания в Непале.
Чем больше она узнавала непальцев, тем лучше понимала, что они хотят, чтобы их страна оставалась закрытой для иностранцев. Очевидно, они считали, что лишь при этом условии им удалось бы сохранить патриархальный уклад жизни таким, каким он был на протяжении многих предшествовавших веков.
Они были совершенно счастливы в своем собственном маленьком рае и не желали, чтобы чужестранцы покушались на их идиллическое существование.
В то же время известие, что им придется уехать, не достигнув своей главной цели, явилось для Чандры ударом.
Несколько минут они ехали в молчании, прежде чем Чандра сказала:
— Это означает, что на поиски рукописи Лотоса нам отводится всего один день, сегодня.
— И остались еще тысячи манускриптов, которые мы не успели проверить, — произнес лорд Фроум.
— А вы не могли бы сами встретиться с премьер-министром и попросить его разрешить нам остаться чуть подольше? — предложила Чандра.
Оставлять это благословенное место и работу, которую она делала вместе с лордом Фроумом, было бы для нее почти агонией, И она понимала это, предлагая ему ухватиться за последний шанс продлить их пребывание.
Когда они бывали в монастыре, Фроум казался совершенно другим человеком, не похожим на того, кем он становился за пределами монастырской ограды.
Манускрипты, которые они исследовали вместе, и сама атмосфера библиотеки, наполненная тысячелетней мудростью многих поколений мыслителей, создавали в нем приподнятое настроение, зажигали его энтузиазмом, который резко контрастировал с его несколько мрачноватой сдержанностью, присущей ему во всех остальных ситуациях.
Теперь, подумала Чандра, им осталось проделать этот утомительный, трудный обратный переход через горы, и как только они окажутся в Индии, лорд Фроум попрощается с ней, и она никогда больше не увидит его.
Сознание этой перспективы наполняло ее странным чувством, которого она никогда раньше не испытывала.
Чандра не хотела объяснять его даже самой себе. Однако ей было совершенно очевидно, что эту поездку в Непал она будет помнить во всех подробностях до конца своих дней, а вот маленький сельский домик в Англии, где у нее не было иных забот, кроме как о хлебе насущном, будет казаться ей невзрачным и унылым. Ей было стыдно признаться в этом, но это вполне соответствовало истине.
