– У мамы была другая позиция, – пожаловалась Аня, – велит ей бабушка в девять сидеть у телика, дочь в кресле устроится, в экран уставится. Она никогда со старухой не спорила, не высказывала свое мнение, во всем угождала матери, что та приказывала, то и делала.
Аня дернула плечом.
– После похорон через год мы приехали на могилу порядок навести. Мама чуть в обморок не упала.
– Жасмин! Ужас!
Я удивилась:
– Мамуля, очень красивый куст, пахнет восхитительно. Но он растет не у бабушки на могиле, с соседнего участка ветки тянутся.
Мама на скамеечку села.
– Беги к сторожу, пусть спилит. Бабуля терпеть не могла жасмин. Запрещала его в дом приносить, говорила, что эти цветы приносят несчастье. А сейчас она лежит около вонючего куста.
Я села рядом с ней.
– Ксения Федоровна умерла, ей все равно. А соседи нам за спиленный жасмин вломят.
– Мама расстроится, – всхлипнула Елена Петровна, – она меня обожала, на все ради дочки была готова. Я обязана сделать так, как ей нравится. Мамуля на дух не выносила жасмин.
Пришлось ей напомнить:
– Она покойница, не может гневаться.
Через год я опять на кладбище поехала. Нет жасмина! Мне объяснили, что он засох, соседи срубили остатки. Но я уверена: это моя мама несчастный куст втихаря погубила. Она даже после смерти Ксении Федоровны исполняет ее волю. Мамуля бабулю обожает, как живую.
Глава двадцать пятая
Аня подняла крышку шкатулки.
– Похоже, она сделана в Китае. Вон сколько драконов вырезано.
– У моей бабушки была такая же, но меньшего размера, – уж не первый раз заметила я, – она мне рассказывала, что в середине прошлого века СССР и Китай связывала нежная дружба. По радио часто исполняли песню «Русский с китайцем братья навек. Крепнет единство народов и рас. Москва – Пекин, Москва – Пекин, идут, идут вперед народы…» Вроде так она звучала. А в магазинах в изобилии торговали китайскими товарами. Полотенца, халаты, посуда – все отличного качества, использовались десятилетиями, почти не старились. И такие шкатулки продавались любого размера, цвета, китайцы их делали из дерева, пластмассы, камня. Моя бабуля там хранила ключ от гардероба, где стояла жестянка с семейной кассой, три коробочки с сережками, заколка для волос и браслет – все из ракушек. Куплены украшения были в Пицунде, во время отдыха на море. А у Ксении Федоровны что?
Аня улыбнулась.
– Похожая белиберда. Смотрите.
Я заглянула в коробку.
– На мой взгляд, назвать белибердой содержимое нельзя. Для постороннего человека вот эта так называемая «бомбочка» для чая, ничего не стоящая вещь – таких тьма в магазинах, они недорогие. Но для Ксении Федоровны этот пустяк определенно представлял большую ценность. В противном случае какой смысл хранить его? Почему заварник для чашки удостоился такой чести?
Волкова прикусила нижнюю губу, помолчала, потом вымолвила:
– Ну… понятия не имею.
– Уходит близкий человек, – вздохнула я, – вроде знаешь его отлично. А потом начинаешь разбирать вещи покойного, находишь связку писем, вот такую коробочку с мелочами и понимаешь: вы на самом деле незнакомы.
– Там еще есть ключи, – подсказала Аня, – понятия не имею, от чего они. Смотрите!
Я взяла связку.
– Желтый ключик очень похож на тот, которым я когда-то открывала свою квартиру в Москве. Так называемый «английский замок», самый простой, дешевый. Второй тоже от какой-то двери. В прежние годы москвичи врезали во входную дверь два замка. А вот тот маленький совсем, он точно от почтового ящика. Наверное, это ключи от бабушкиной квартиры.
– Мы сейчас живем в апартаментах, которые давным-давно построила бабушка, – сказала Аня, – кооператив «Здоровый дух», там раньше одни медицинские работники проживали.
– А где вы раньше жили? – поинтересовалась я.
Аня развела руками.
– Мама всю жизнь провела на одном месте. Бабуля ее из роддома принесла в свои хоромы. Где Ксения раньше жила, понятия не имею.
Я молча слушала Аню. Восклицать: «Ну как можно ни разу не спросить, где жила Ксения Федоровна в молодости?» я не имею права. Я тоже мало интересовалась жизнью своей бабушки Афанасии. Да и большинство внуков полагает, что родители родителей появились на свет пенсионерами.
Я еще раз посмотрела на ключи и «бомбочку» для заварки.
– Можно открыть секретное отделение?
– Секретное отделение? – изумленно повторила Аня. – Оно есть?
– В шкатулке моей бабушки имелось, – произнесла я, – а поскольку их производили массово, думаю, оно и в этой есть.
– Конечно, – занервничала Волкова, – ни мне, ни маме в голову не пришло, что эта ерунда с секретом.
Я осмотрела шкатулку, нажала на голову дракона слева и повернула хвост другого, расположенного справа. Послышался щелчок.
– Вау! – подскочила Анна. – Нифигасе! Там и правда тайник.
Волкова вытащила из него открытку и прочитала:
– «Ада, тебя водят за нос. Открой глаза! Посмотри на фото. Эмилия дружит со Сталиной Константиновной Маратовой. Эми от нее в восторге. Сталина и Руди Рудольфович Свиньев давно живут вместе. Эмилия одобряет выбор отца. От тебя уйдут и муж, и дочь. Конец твоему счастью. Думай, как жить дальше. Или не жить. Туся. На всякий случай сообщаю адрес Сталины, может пригодиться».
– Ада? – повторила Аня. – Кто это?
– Фамилия «Свиньев», полагаю, тоже вам ничего не говорит? – уточнила я.
– Не-а, – жалобно подтвердила Аня.
– Можете у Елены Петровны спросить? Вдруг она знает Руди Рудольфовича?
– Никогда в жизни от нее это имя не слышала.
– Но сие не означает, что Елена Петровна с ним не знакома, – возразила я. – Позвоните ей.
– Не хочу, чтобы мама знала про мой подарок на день рождения! – насупилась Аня.
– Разрешите мне поговорить с ней? Я проведу беседу так, что она не догадается, какой презент ей приготовила дочь, – объяснила я.
– Пообещайте, что не испортите сюрприз, – потребовала клиентка, – даже не намекнете, что я тут замешана.
Я подняла руку.
– Даю честное слово!
– Ладно, – сдалась Аня, – диктую номер.
Елена отозвалась сразу.
– Слушаю.
– Служба доставки интернет-магазина косметики вас беспокоит, – затараторила я. – Елена?
– Да, – удивленно ответила женщина.
– Когда вам можно привезти заказ?
Мать Анны отреагировала так, как я ожидала:
– Какой?
