– Нет, они уехали на заработки в другой город, – пояснила Ирина Михайловна, – на ремонт жилья много денег надо.
По словам тети Иры, пара Траубе теперь работает за границей, в стране, с которой не было никакой связи. И лет до четырнадцати Эмилия ей верила. Но время шло, школьница поумнела. В тот день, когда девочке исполнилось пятнадцать, Ирина утром внесла в детскую большую коробку и весело затараторила:
– С днем рождения, солнышко. Открывай, это тебе родители прислали.
Эмилия посмотрела на Ирину Михайловну.
– Где мои мама и папа?
– Котенок, они за границей… – начала Семенова.
– Я все знаю, – остановила ее девятиклассница.
Ирина Михайловна схватилась за сердце.
– Боже! Кто тебе рассказал?
Эмилия поморщилась.
– Никто. Хватит врать. Они умерли?
– Адочка скончалась, – прошептала Ирина.
– Когда моя мама умерла? – продолжала допрос Эмилия. – И где отец?
– Он жив, – выпалила Ирина Михайловна и захлопнула рот.
– Или ты рассказываешь правду до конца, или я убегу из твоего дома навсегда, – пригрозила Эмилия.
Ирина заплакала и все выложила. Она дружила с Аделаидой с детского сада, считала ее своей сестрой, была в курсе всех ее проблем, радовалась, когда та удачно вышла замуж, родила дочь. Семья Траубе жила счастливо, жена никогда не жаловалась подруге на мужа. И вдруг!
Аделаида позвонила Ире и очень спокойно сказала:
– У тебя в почтовом ящике лежит письмо. Прочитай его прямо сейчас. Поклянись, что исполнишь мою просьбу.
– Что за ерунда? – спросила Ира.
– Просто поклянись, – повторила ее лучшая подруга.
Семенова поклялась, Ада молча отсоединилась. Ирина спустилась на первый этаж, нашла конверт и ознакомилась с текстом. «Ира! Я привожу здесь свое письмо, которое составила для мужа и положила в его кабинете на стол, там же находится и фото. «Дорогой Герман! В тот день, когда ты предложил мне руку и сердце, я сказала: «Поклянись, что никогда не обманешь меня. Я готова к любым трудностям, которые случаются в браке. Но я не переживу лжи. Вранья. В тот день, когда услышу, что ты изменил мне, я умру. Я просто не смогу дальше жить». Ты поклялся: «Никогда в наших отношениях не будет неправды». Сегодня, после того как Эми ушла в школу, а ты уехал на работу, мне позвонила женщина, сказала: «В почтовом ящике лежит письмо. Если не поверите, езжайте по указанному адресу, посмотрите на девицу. Откройте глаза! От вас вот-вот уйдут и муж, и дочь». Я нашла конверт, а в нем записку и фото. Я сразу узнала почерк Эмилии, онемела. И тут опять зазвонил телефон. Тот же голос спросил:
– Прочитала? Поняла, что Сталина отобрала у тебя и Германа, и дочь?
– Письмо написано рукой Эмилии, – воскликнула я. – Кто такая Туся?
– Ты с ней говоришь, – пояснила собеседница, – я не одобряю поведения Сталины, хоть и являюсь ее подругой, но решила предупредить тебя, законную жену Траубе. Да, открытку настрочила твоя дочь, я очки разбила, а без них буквы расплываются. Специально попросила девочку помочь мне. Ты увидишь ее почерк, и все сомнения в правдивости моих слов отпадут. Эмилия знает и меня, и новую любовь твоего мужика.
Я поехала по указанному адресу, дверь открыла беременная женщина. Когда я объяснила, кто к ней приехал, на меня обрушился поток ругани. Я отдала ей открытку со словами:
– Пусть она всегда напоминает вам о бедной Аделаиде, которая не могла жить во лжи. Позаботьтесь о Германе, любите его.
Девица опять разразилась нецензурной бранью. Я ушла. Все. После того, что я узнала о Германе, жизнь потеряла всякий смысл. Эмилия теперь твоя, удочери девочку. Я категорически против того, чтобы дочь осталась с отцом и его новой пассией. Прощай, моя единственная, любимая сестра. Твоя Ада – Адочка – Адюша».
Перепуганная Семенова бросилась звонить Траубе, но никто не снимал трубку. У Иры от предчувствия беды затрепетало сердце. Семенова не знала, что ей делать, она помчалась домой к Аде. Дверь ей открыл закадычный друг Германа Иосиф Леонидович Наумов, занимавший высокий пост в милиции. Он не пустил перепуганную Ирину дальше порога, спросил:
– Возьмешь Эми на воспитание? По поводу денег не волнуйся, на девочку дадут столько, сколько потребуется.
Ира схватилась за стену.
– Ада! Что с ней?
Иосиф вздохнул.
– Она оставила у мужа в кабинете письмо, где объяснила, что не может жить с тем, кто ей изменяет. Там еще было фото. На нем запечатлели скамейку, Эмилию и какую-то женщину, сидевшую рядом с девочкой спиной к объективу. Узнать, кто она, нет возможности, просто стройная фигура в платье и платочке, который носят многие модницы. Из снимка не явствует, что девочка и дама близко знакомы, но Аделаида утратила способность трезво мыслить.
Ирина опустила голову.
– Эмилия, твоя мама была очень нежная, романтичная, наивная, ей бы родиться в начале девятнадцатого века, в двадцатом такие ранимые люди не выживают. Поговорив с незнакомкой, Ада написала письмо мужу, позвонила мне и выпила гору таблеток из домашней аптечки. Когда Герман вернулся домой, он нашел жену мертвой, увидел письмо, фото и сразу позвонил Иосифу. Почему ему? Траубе за пару месяцев до несчастья предложили на год поехать в ГДР, читать лекции по русской литературе в колледже города Визенбурга. Жену и ребенка следовало оставить в Москве, в советские времена специалистов за рубеж редко отправляли вместе с семьей, предпочитали, чтобы кто-то: супруга или дети оставался дома. Они были гарантией возвращения командированного на родину. Самубийство жены – это мощный удар по репутации мужа. Поэтому Герман и кинулся звонить Иосифу. Тот приехал вместе со своей командой, Наумов начал расспрашивать Траубе:
– Письмо Ады прочитал?
– Нет, – ответил тот, – мне страшно. Не знаю, что она там написала.
Иосиф стал озвучивать текст, когда речь дошла до Эмилии, отец вскочил и бросился бить девочку, только что вернувшуюся из школы.
Ирина Михайловна обняла Эмилию, та слушала ее, раскрыв рот.
– Иосиф все устроил, тебя из клиники отдали мне. Наумов запретил что-либо тебе рассказывать. Я просто воспитываю тебя, получаю деньги и отчитываюсь Герману за каждую копейку.
Эмилия замолчала, снова выпила воды и опять осведомилась:
– Дальше рассказывать?
Глава тридцать третья
– Будем вам признательны за продолжение истории, – кивнул полковник.
Эмилия развела руками.
– Я спросила у Ирины, где сейчас мой отец, и узнала, что он уехал в ГДР, там познакомился с какой-то фрау, они поженились. Герман Львович остался в Берлине. Он честно до восемнадцати моих лет посылал Семеновой алименты. Потом перестал. Я его не интересовала, а меня грызло чувство вины. Это же я написала письмо! Ощущение, что я убила маму, оказалось очень сильным, настолько, что я решила, как она, уйти из жизни. Наелась таблеток, очнулась в Склифосовского. Врачи откачали дурочку. Больница полнилась пациентами, но меня положили в одноместную, правда, крохотную палату с санузлом. Однажды вечером туда приехал Иосиф Леонидович и откровенно поговорил со мной. Он сообщил, что мой отец постоянно ходил налево, категорически не хотел детей. Аделаида, наоборот, хранила верность супругу, обожала его так, что не могла оценивать его объективно, верила ему безоговорочно. Если Герман сказал, что он находился на совещании в издательстве до полуночи, то это, конечно же, правда. Ада жила с закрытыми глазами. Лишь один раз она пошла против воли мужа: не сделала аборт, родила дочь. Германа малышка раздражала, он старался поменьше с ней общаться. Писатель никогда не любил свою дочь. Не стоит мне пытаться искать отца, налаживать с ним контакт. Ничего хорошего из этой затеи не получится. Еще я выяснила, что папа ухитрился обменять свою огромную московскую квартиру на однушку, прописал там себя и меня. Как ему этот финт удался? Неизвестно. Но понятно, что он получил за аферу неплохие деньги. Сразу после сделки с апартаментами он уехал в ГДР и там осел.
