Он достал трубку, чтобы закурить, и огляделся в поисках
спичек. Уже светало, но коробок найти было еще невозможно.
— Может, вы мне скажете, где находится хотя бы одна новая
свеча? — раздраженно спросил Погорельский, обращаясь к Усманову. — Кажется, нам
уже не нужно экономить. Дождь прекратился, и я думаю, что довольно, скоро здесь
будут люди, которые помогут нам покинуть этот не очень гостеприимный дом.
— Они в коробке в шкафу, — показал Усманов. — Я сейчас их
достану. Мы обязаны были думать об экономии.
Усманов поднялся и пошел к шкафу.
— Экономия, — горько повторил режиссер, — вместо экономии
подумал бы о человеческих жизнях. Если бы мы зажгли все свечи, может быть,
убийца и побоялся бы влезть в наш дом.
— При чем тут Усманов? — примиряюще сказал Дронго. — Мы ведь
сами решили, что нужно экономить. Ураган мог продолжаться довольно долго, а
свечи нам были нужны.
— Я не обвинял лично его, — нервно заметил режиссер, дернув
рукой. При этом его трубка упала на пол рядом с Дронго.
Погорельский наклонился, чтобы поднять ее, пошарил рукой по
ковру под столиком.
— Вы не видите мою трубку? — спросил он, обращаясь к Дронго.
Тот взял уже почти сгоревшую свечу, чтобы посветить
режиссеру. Трубка лежала у ножки стула. Дронго наклонился, чтобы взять ее, и
вдруг заметил под столиком какой-то предмет. Он протянул руку.
— Что это? — спросил Погорельский.
— Ничего, — поднял Дронго белую шашку, — обычная шашка.
Закатилась под столик. — Он машинально положил находку в карман.
— А моя трубка? — спросил режиссер.
— Вот она. — Дронго достал трубку и протянул ее
Погорельскому. Тот благодарно кивнул.
Вернувшийся Усманов протянул коробку свечей.
— Там осталась половина, — сказал он. — Можете забрать все и
зажечь их.
Надеюсь, что нас отсюда вытащат.
— Скоро прилетит вертолет, — сообщил Дронго.
— Откуда вы знаете? — спросил Погорельский, доставая сразу
две свечи.
— Ветеринар сообщил. Он мне объяснил, откуда нужно звонить,
чтобы горы не мешали мобильному телефону. Я позвонил в прокуратуру и в милицию.
Наступило молчание. Погорельский чиркнул спичкой, зажег одну
свечу, затем вторую.
— Вы сказали им о том, что здесь произошло? — спросил
режиссер.
— Конечно, сказал. Я думаю, что они довольно быстро сюда
прилетят.
— Это правильно, — вздохнул Усманов. — Нужно как можно
скорее узнать, кто убил нашего Олега и двух женщин. Я очень переживаю: он мне
был как сын.
Сегодняшняя ночь была самой трудной в моей жизни. Все, что
здесь случилось, так страшно и невероятно. Разве поверит следователь, что мы не
видели убийцу, хотя тот стоял рядом с нами, когда стрелял в Олега. Разве он нам
поверит?
— Думаю, что должен поверить, — ответил Дронго. — Во-первых,
было темно, во-вторых, была ужасная погода, и в-третьих, здесь много
свидетелей.
Хотя признаюсь, что все случившееся этой ночью действительно
выглядит довольно не правдоподобно.
— Вот именно, — кивнул Рахман-ака.
Сверху спускались Вейдеманис и ветеринар. Последний был явно
напуган и все время оглядывался по сторонам.
— Я ему рассказал, что здесь произошло, — пояснил Эдгар.
Новрузов прошел к дивану и сел. Эдгар нахмурился, взял стул
и уселся рядом со всеми. Ветеринар огляделся, внезапно вспомнил, что здесь
лежал труп, и с криком вскочил с дивана. Он взял свободный стул и сел.
— Мы заходили в комнату к нашим женщинам, — пояснил
Вейдеманис. — Мамука все еще там. Он всю ночь ничего не пил и не ел. Отари с
супругой тоже рядом с ним. Мы им предлагали спуститься вниз, но они отказались.
— Как наш повар? — спросил Дронго.
— Все нормально, — кивнул Вейдеманис. — Ему сделали укол, и
он заснул.
Если вертолет прилетит вовремя, то он не проснется до самой
больницы. Ты дозвонился?
— Да, — кивнул Дронго, — скоро они прилетят. Наступило
молчание. Никто не знал, о чем можно говорить в такую ночь. Из бильярдной
слышался шепот Толдиной. Очевидно, она уже не плакала, а что-то быстро говорила
Сергею Буянову, который молча ее слушал. Дронго знал, что после истерики
наступает период, когда человеку нужно выговориться, чтобы избавиться от страха
и сомнений, накопившихся за определенный период. Более слабые натуры засыпали,
более сильные старались выговориться.
С каждой минутой становилось все светлее. И казалось, что
все ужасы прошедшей ночи исчезают вместе с рассеивающейся тьмой. Еще через
несколько минут Алтынбай поднялся со стула.
— Пойду поставлю чай, — сказал он. — Нам всем нужно
позавтракать.
— У вас нервы прямо из стального троса, — заметил
Погорельский.
Алтынбай обернулся и хотел что-то ответить, но в этот момент
все услышали нарастающий шум.
— Вертолет, — уверенно произнес Новрузов, глядя на остальных.
Он удивился — лица сидящих за столом не выражали радости. Скорее в их глазах
были пустота и безразличие.
Глава 12
Вертолет сел недалеко от дома через несколько минут. Из
кабины выбрались двое незнакомцев. Один был небольшого роста, молодой, в кепке
и кожаной куртке. Второй — в форме, очевидно, офицер полиции. Все мужчины вышли
из дома, чтобы встретить гостей. Даже Буянов на время оставил Толдину.
Первый из незнакомцев, увидев Керима Новрузова, подошел к
нему и о чем-то тихо его спросил. Тот утвердительно кивнул головой, показывая
на Дронго.
Незнакомец подошел к эксперту и протянул ему руку.
— Следователь городской прокуратуры Сеидов.
— Здравствуйте, — пожал ему руку Дронго.
— Нам сообщили, что здесь произошло убийство.
— И не одно, — мрачно сообщил Дронго, — а целых три.
— Три убийства? — не поверил следователь. Как это случилось?
Они погибли в горах?
— Нет, их убили в доме.
— Как это убили? — не понял следователь, оглядываясь по
сторонам. — Кто убил?
— Этого мы не знаем, — ответил за Дронго Вейдеманис.
— Почему здесь так много людей? — недовольно спросил офицер
полиции. — Нам сказали, что тут должны быть только три человека — гости,
приехавшие к нам из Таджикистана.
— Нет, — ответил Дронго, — здесь было трое из Таджикистана,
четверо из киногруппы и еще шесть человек из дома отдыха шелкового комбината,
не считая Гасана.
