Буянов вернулся через минуту. Он подошел к столу и сел
напротив Мамуки.
— Она обещала помочь, — коротко сообщил он режиссеру.
— Да? — удивился Погорельский. — Я не ожидал от нее такой
прыти. На съемках она постоянно проявляет свой характер. А как Катя?
— Ей плохо. Она лежит на кровати — кажется, заснула.
— Слава Богу! В таком возрасте истерики обычное дело.
Говорят, что у женщины тридцать лет — самый критический возраст. А ей, кажется,
двадцать восемь. Может, из-за того, что она до сих пор не вышла замуж?
— Не знаю. — Буянову был явно неприятен этот разговор.
Алтынбай поднялся. Ему было скучно смотреть на мелькавшие
звездолеты.
Свою газету он, очевидно, уже прочел. Ни слова не говоря, он
пошел к лестнице.
— Куда вы идете? — спросил Мамука, сдавая карты.
— К себе, — ответил Алтынбай. У него был низкий голос.
— В вашей спальне лежит повар, — пояснил Мамука. — Мы
пронесли его в первую комнату, которая была справа от лестницы. Мехти сказал
нам, что это ваша.
— Ничего, — успокоил Алтынбай, — рядом комната Олега. Я
полежу там.
Рахман-ака отдал свою спальню актерам. Ничего страшного. Я
только заберу свою книгу, Дронго удивленно поднял бровь. Интересно, какую
именно книгу читает этот малоразговорчивый человек, похожий на борца?
— Только возвращайтесь! — крикнул Мамука. — Мы будем вместе
ужинать.
Алтынбай кивнул в знак согласия. Игроки продолжали с азартом
сражаться в карты, в соседней комнате громко бросали кости Усманов и Шарай.
Дронго смотрел в экран телевизора. В отличие от остальных ему нравился фильм
Лукаса как некая игра, у которой были свои правила. Дронго всегда любил
фантастику, и особенно американских мастеров этого жанра второй половины века,
а фантастический фильм Лукаса был некой пародийной компиляцией многих подобных
произведений. Так продолжалось около пятнадцати минут, пока вниз не спустилась
Нани.
— Скоро ужин будет готов, мы уже почти закончили, — сказала
она, обращаясь к мужу, — но у нашего повара сильный жар. Я боюсь за него. И
ничем не могу ему помочь. Людмила все время дежурит у его кровати.
— Мы можем что-нибудь сделать? — спросил Мамука.
— Нет, — ответила Нани, — нужно болеутоляющее. Он начал
приходить в себя. А здесь самое сильное лекарство — это солпадеин. Его явно
недостаточно.
— И что вы предлагаете? — спросил Вейдеманис.
— Спиртное, — пояснила Нани. — Это должно на него
подействовать. Нужно дать ему выпить. Может быть, он выпьет и снова заснет.
Хотя бы до прихода врачей. Но нам неудобно предлагать ему подобное «лекарство».
— Я пойду с тобой, — сказал Мамука. — На кухне есть
спиртное?
— Очень много, — кивнула жена, — запасов хватит на несколько
дней для всех желающих. Даже грузинское вино есть.
— Превосходно! — обрадовался Мамука. — Значит, будет не так
скучно ждать. Я сейчас вернусь, — обратился к остальным мужчинам, вышел из-за
стола и направился к лестнице за супругой.
Дронго поднялся следом за ним. Подумав немного, он подошел к
бильярдной, деликатно покашлял, перед тем как войти, и толкнул дверь, которая
сначала не поддалась. Он толкнул ее снова и затем постучал.
— Войдите! — крикнул Усманов. — Дверь открыта! Толкните
сильнее. Она заедает.
Дронго толкнул сильнее. Дверь открылась. Усманов сидел
спиной к ней. Он обернулся и улыбнулся:
— Эти двери давно нужно менять. Кажется, здесь и окно
протекает.
Ничего страшного, но неприятно. А дверь мы прикрыли потому,
что оттуда сильно дует. Наши картежники еще играют?
— Играют, — кивнул Дронго. Он заметил у кармана Шарая
небольшое пятно.
— Осторожнее, — предупредил Дронго, — у вас пятно на брюках.
— Когда нес чай, немного пролил, — улыбнулся Шарай.
Он взял кости в руки и посмотрел на Дронго, очевидно ожидая,
что тот либо выйдет, либо присоединится к ним. Он чуть помедлил и бросил кости.
Дронго взглянул на результат.
Две четверки. Шарай посмотрел на Усманова. Тот обернулся к
Дронго:
— Вы хотите сыграть?
— Нет, — улыбнулся Дронго, — спасибо, не хочу. Он повернулся
и вышел из комнаты, прикрывая за собой дверь. В гостиной работал телевизор, а
сидевшие за столом Вейдеманис, Погорельский и Буянов ждали Мамуку Сахвадзе,
который уже спускался сверху по лестнице.
— Все в порядке, — радостно сообщил он. — Я уговорил Гасана
выпить два стакана неразбавленного виски. Ему даже можно делать операцию после
такой порции, и он ничего не почувствует.
: Мамука прошел мимо Дронго и сел за стол, собирая колоду
карт со стола.
Дронго повернулся и пошел к лестнице. Он медленно поднялся
на второй этаж.
Послышался какой-то шум. Дронго прошел в конец коридора, где
был выход на веранду. Около двери стоял Отари, который разместил здесь свою
картину.
Светильник находился прямо над картиной.
— Вам здесь удобно работать? — спросил Дронго. Он взглянул
на ботинки художника. Они были мокрые.
— Я иногда выхожу на веранду, — признался Отари. — Меня
такая погода вдохновляет.
Дронго взглянул на картину. Отари работал, используя композиции
символистов. Вероятно, художник не был реалистом. На темном фоне картины
пересекавшиеся линии, очевидно, символизировали дождь, а размазанные фигуры
внизу напоминали распластанных по земле людей и животных.
— У вас мрачная картина, — заметил Дронго.
— Жизнь вообще мрачная штука, — сказал Отари. — Разве вы не
находите?
— Нет, — ответил Дронго. — Мне так не кажется. Он повернулся
и пошел обратно. Дошел до кухни, заглянув в нее. К его удивлению, Толдина
стояла у плиты. Дронго невольно сделал шаг вперед. Актриса обернулась.
— Это вы? — произнес Дронго.
— Думаете, что я не умею готовить? — с вызовом спросила
Толдина.
— Нет. Но мне казалось, что актрисы вашего ранга несколько
избалованны. Очевидно, это не слишком умное мнение, которое распространено о
хороших актрисах. Считается, что они не могут быть хорошими хозяйками.
— Вы изменили свое мнение? — улыбнулась она.
— Теперь да, — кивнул он. — Как ваша подруга?
— Плохо, — призналась Толдина. — Она в таком подавленном
состоянии.
Непонятное чувство страха и депрессии. Может быть, погода
так действует на ее нервы? Она, правда, заснула, но я беспокоюсь за нее, В
таком состоянии я ее никогда не видела.
