Мэдисон тоже отвечала как на экзамене. Трэвис подергала ее за рукав.
— Хватит, — попросила она. — Ты еще вспомни волколаков и упырей.
— Я бы вспомнила, если бы ты описала нечто, похожее на зверя или дерево, — парировала Мэдисон. — Не говори, что тебе самой не было страшно, иначе ты бы не обратила на это вообще никакого внимания.
— Это выдумки! — Трэвис едва не крикнула, но сдержалась. Где-то в глубине коридора хлопнула дверь, и мы переглянулись.
Кто-то прошаркал по коридору, потом скрипнула дверь. Я определила, что это госпожа Джонсон. Ее шаги и дверь ее комнаты. Кажется. Она жила — единственная из всех нас — одна.
— Но тебе ведь не показалось? — тихо и очень серьезно спросила Мэдисон, а Трэвис неохотно, с явным усилием, сначала кивнула, а потом замотала головой.
Я допускала еще один вариант. Потому что и сама школьницей такое проделывала.
— Почему вы рассказали об этом именно мне?
У нас было подобное развлечение: пари «на слабо». Учебник по астрономии мне однажды пришлось вызубрить, хотя у нас не было такого предмета. И спорить с нашим математиком тоже пришлось. А потом — убираться в классе, когда он сообразил, что я его разыгрываю.
— Потому что остальные нам не поверят, — Мэдисон оставалась все такой же серьезной.
Была еще Нэн, была Джулия, был директор, если на то пошло. Но они пришли ко мне — мне должно было это польстить, но мне это не нравилось.
— И вы администратор. Госпожа Гэйн, нам… не страшно. Мы здесь в безопасности. Но мы не хотим, чтобы были другие смерти.
— Арчи перебрался в Школу, — добавила Трэвис. — Маленькая Кин погибла на улице. Криспин тоже. Госпожа Коул остается в своих теплицах.
Я пожала плечами. Верить этой сказке или…
Да нет, сама мысль об этом смехотворна.
— Этот эмпус не может войти в дом? — спросила я, не слишком скрывая улыбку.
— Эмпус боится тепла.
Вот теперь я почувствовала, как меня с размаху окунули с головой в ледяную воду. Девочки переглянулись, потом Трэвис кивнула.
— Мне кажется, она тоже об этом подумала. Но все равно ничего не скажет, — прошептала она. — А это… предосторожность. Эмпус появляется только зимой, в другое время года он засыпает. Школа никогда не станет настолько холодной, чтобы он сюда проник. — Трэвис беззащитно улыбнулась. — Это так глупо, правда? Я говорю, что не боюсь, а сама все равно напугана. Как можно всерьез в это верить, вы правы.
Как можно всерьез верить в какие-то древние выдумки, подумала я, особенно если ты — монахиня. Говоришь о святости, убеждаешь, что на нашей земле благодать Сущих и нам ничего не грозит. А потом, никому ничего толком не объясняя, приказываешь сделать то, что остановит того, кого — чего? — ты боишься и во что все-таки веришь.
— Вы кому-нибудь говорили об этом, кроме меня? — спросила я, подразумевая госпожу Джонсон. — Кому-то из девочек?
— Нет, — хмуро ответила Трэвис. — Только Торнтон и Честер, но Честер сказала, что это глупые байки.
А Мэдисон сегодня ночью сбежала из Школы в поисках волчьего корня. Опять неувязка?
— Честер нас высмеяла, — обиженно заявила Мэдисон. — А я, если бы знала об этом, не вышла бы никогда. Вы спрашивали меня, не видела ли я что-то или кого-то, — вспомнила она, — вы имели в виду…
— Человека, Мэдисон, — я глубоко вздохнула. — И только человека. Я понимаю, вы сначала не придали этому никакого значения. Но потом госпожа Джонсон приказала протопить Школу, Арчи бухтел про древнее зло, и это напомнило вам о легенде. — Как-то много было в этом месте легенд. — Идите спать, я спрошу у нее, почему она так сделала, хотя мне кажется, все дело лишь в том, что сюда пришел Арчи, которого можно заставить работать.
Меня устраивало объяснение госпожи Джонсон.
— Идите спать, — повторила я, и девочки покорно повернулись и пошли в свое крыло. — Нет. Стойте.
Мэдисон обернулась с готовностью, Трэвис — явно нехотя.
— Откуда вы узнали эту легенду?
Арчи, подумала я. А тому могла натрепать предшественница госпожи Коул.
И — нет, меня не устраивало объяснение госпожи Джонсон. Бывшая монахиня, верящая в сказки.
— В библиотеке есть книга, — отозвалась Трэвис. — Я болела два года назад, две недели торчала в лазарете, и девочки приносили мне книги. Эта забавная, но очень старая.
Я точно помнила, что такой книги не видела. И она вряд ли могла затесаться среди пособий и учебников, да и полки были пусты. И все же я уточнила:
— Как она выглядела?
— Здоровая, — Мэдисон развела руки, показывая размер. Да, немаленькая, можно не подниматься в библиотеку и не проверять, я бы точно не пропустила ее. Как две, а то и две с половиной обычные книги. — Я ее вернула на полку, где лежали старые молитвенники, они, похоже, написаны примерно в одно время…
Не было в библиотеке этой книги. Что ничего не значило — кто угодно из преподавателей, да и старших студенток, мог взять ее почитать. Это не возбранялось.
— Идите спать, — сказала я, надеясь, что мне не придется снова окликать их.
Странно? Ничуть не меньше и одновременно не больше, чем история про Юджина и Новоявленную. В любом месте старше полувека появляются истории. Почему Школа Лекарниц должна отличаться?
Смешно? Было бы, если бы не две смерти. Если бы не совпадение с отоплением. И не тот фaкт, что все погибшие действительно были за стенами Школы. И госпожа Коул, которая, выходит, тоже могла не опасаться эмпуса в своих теплицах.
Она знала?
«Сущие, Стеффи, ты бредишь», — осекла я себя. Но я не пошла к себе в комнату, где можно было расспросить обо всем Нэн, я отправилась в туалет, из окна которого Трэвис видела… Это.
Иллюзию, повторяла я, пока шла. Иллюзию, создаваемую нашим болтающимся фонарем. Потому что не только эмпусы привидятся, но и целая стая драконов. Арчи, подумала я, может, видит в темноте еще и не такое.
Но почему Арчи сбежал в Школу? У него в сторожке очень тепло. Выходит, дело совсем не в эмпусе? Не в том, что этой сущности нужен холод? Арчи спокойнее среди людей?
А что он сказал?
«Нельзя будить древнее зло».
«Больше жизни здесь нет».
Он ждал этой смерти.
В какое бы зло он ни верил, он очень боялся.
Я накрутила себя до такой степени, что входила в туалет, шарахаясь от собственной тени. Удивительно, но кто-то, возможно, Фил, намертво заколотил оконную раму и даже подпихнул в щели пучки плотно смятых трав. Сделай он это раньше, и Трэвис ничего не смогла бы увидеть.
Трэвис не боялась. А я — мне казалось, что я на месте умру, если разгляжу что-то за мутным стеклом. Я всматривалась в серую хмарь, окутывающую двор и деревья, около фута от земли скрывалось за пеленой. Ветер стих, фонарь висел неподвижно, и я боялась моргнуть.
