Учебники у госпожи Рэндалл нашлись. Судя по их количеству, после того, как она покинула Школу, девочки просто побросали их в классе. Там же были и книги по астрологии и рунам.
Как это связано? Справлюсь ли я без магии и с кого мне начать?
С госпожи Коул, решила я. Она, наверное, первая. Эмпус не оставит ее в покое…
«Сущие, нет, только не снова эмпус!»
Я припомнила дату ее рождения. Тридцатое число, а месяц неважен, главное год и когда была до ее появления на свет полная луна. Карты имелись в книге, я нашла дату, отлично, она родилась в день Вола, но что дальше? Что в жизни у тех, кто рожден в день Вола?
Усердие и тяжкий труд, прочитала я. Это правда, у госпожи Коул не самая легкая жизнь. «И Вол дойдет до цели». А кто враги у Вола? К сожалению, об этом учебник мне ничего не сказал, отослал меня к рунам. И схемы о прошлых жизнях этого дня тоже были испещрены мелкими непонятными знаками, и я разбирала их, пока не начали гореть и слезиться глаза.
И все, что я смогла выяснить, — что Вол — знак упорный. И редко когда люди этого дня портят себе карму, потому что упорство — редкий и значимый дар Сущих, он не дается кому ни попадя, он сам по себе награда. Мне бы его, рассеянно подумала я, тогда я не ушла бы отсюда, не узнав все до конца. Но это был мой предел, дальше уже начиналась магия, я держала в руке раскрытый учебник по высшей кармической диагностике — наверное, тот, по которому училась сама госпожа Рэндалл, и понимала, что мне в нем не понять ничего. Да и как было мне применить концентрацию? Я не умела. Мне нужна была Нэн.
Я, решив, что никто этих учебников все равно в ближайшее время не хватится, собрала их, закрыла дверь класса и пошла к себе в комнату. Школа спала, но в комнате не было Нэн.
«Значит, так», — я несколько растерялась. Нэн казалась мне более строгой, но хорошо ли я знала ее? Кровать ее не тронута, все вещи на своих местах. Я сложила книги на наш общий рабочий столик, разделась и легла, прислушиваясь.
Тишина. Уже засыпая, я подумала, что забыла про Кору Лидделл. Она ведь тоже однажды могла погибнуть. Видела она кого-нибудь или нет?
И когда я проснулась утром, поняла, что Нэн так и не появилась.
Глава двадцать вторая
«Без паники», — приказала я себе. Нэн взрослая женщина, понимает, что делает, отдает себе отчет.
Но без паники не получилось. Было слишком темно и тихо… Нет, не тихо. На улице что-то происходило, но меня беспокоила не улица. Я не собиралась выглядывать в окно, никакая сила в мире не заставила бы меня это сделать. Но было рано, намного раньше, чем я просыпалась обычно.
Проглотив вставший в горле ком, я протянула руку к юбке. Где-то там в кармане были старые часы, отцовские, грубые, но надежные. Я откинула крышечку — половина пятого утра, и можно было перевести дух и успокоиться. Просто еще не время Нэн вернуться.
Я не могла объяснить, что меня терзает больше: то, что Нэн внизу с Лэнгли, или то, что я против воли различаю с улицы. Может, не только я, но, судя по тишине в Школе, если кто что-то и слышал, то не волновался по этому поводу совершенно.
Так что же это? Стук… стук копыт?
Сущие, захныкала я, только не это, пожалуйста! Кто-то из девочек не закрыл денник, лошадь выбежала, и теперь ее надо ловить. Лошадей было шесть — на случай, если придется спешно уезжать из Школы, но все молились, чтобы этот случай никогда не настал. Лошадей шесть, карет всего две, и каждая на шесть мест, едва хватит преподавателям. Теперь хватит, равнодушно подумала я, а потом закралась подленькая мысль: неужели кто-то устраняет всех, кто мог занять место в карете?
«Но при чем тут малышка Кин?» Лайза Кин была единственной погибшей студенткой, и пусть она бы и оставалась единственной, но…
Я с досадой поморщилась. Надо встать, одеться и идти ловить проклятую лошадь, а не размышлять, кто виновен во всех этих смертях. Мне надо выйти на улицу, где в морозном воздухе чувствует себя вольготно кошмарное существо из мрака и ждет неосторожную жертву, чтобы утолить свой голод.
Я быстро оделась, ловя каждый звук с улицы. Лошадь один раз коротко заржала — может, хотела обратно в денник, но что странно, ей никто не ответил или я не расслышала. Закутавшись в мантию, я взяла фонарь и вышла из комнаты.
Тишина и покой, и даже Фил не работает или уже все закончил. Возможно, он выпил в память о друге и спит. Вся Школа спит, и только мне почему-то неймется, меня тянет туда, в темноту, или это эмпус расставил свои опасные сети? Это он манит меня лошадиным ржанием и тайной, которую мне не надо бы знать?
На первом этаже я сделала усилие над собой, чтобы не подойти к двери директорского кабинета. Все равно там горит камин, все равно Лэнгли — и Нэн — наверняка оставили слабый свет, и я увижу, как полоска пробивается из-за двери, но Нэн должна вернуться в комнату до того, как все проснутся. Она могла бы демонстративно заявить о своих отношениях с новым директором, ей никто не сказал бы ни слова, вот только согласился бы Лэнгли? Я сомневалась, и неприятный червячок точил меня изнутри. «Это не мое дело», — повторяла я, но смириться с этим было отчего-то непросто.
Я с трудом оттащила в сторону тяжелый засов, повернула ключ в двери. Он торчал в замке, это была глупость, любой мог выйти, но по крайней мере не войти. Если бы ключа не было, мне пришлось бы идти будить Фила…
Лошадь я увидела сразу. Она стояла ярдах в пяти от крыльца и тыкалась мордой в остатки травы, и ничего не оставалось, как подойти и попытаться увести ее обратно в конюшню. Я надеялась, что это не та кобыла, которая расправилась с несчастным Криспином, но очень быстро поняла, что это не имеет значения. Лошадь отказывалась идти, а это значило, что надо пройти в конюшню, взять уздечку, накинуть ее на лошадь и только тогда повторить попытку. Я была уверена, что не получится загнать ее без помощи Фила, но попробовать стоило.
Мне было страшно, я смотрела прямо перед собой и молилась, чтобы ни один странный звук не заставил меня обернуться, чтобы ничто и никто не возник у меня на пути. Но мои чаяния оказались напрасны — у конюшни стояла еще одна лошадь и что-то жевала.
Я остановилась. Как могло случиться, что лошади выбежали? Не одна, а несколько, зачем им покидать конюшню, пусть не такую теплую, какой сейчас была Школа? Кто-то их напугал? Испуганными они не выглядели.
Я толкнула двери. Открыть их могла любая лошадь — двери во всех конюшнях распахивались легко и в обе стороны. И замерла. Нет, я не увидела чье-то тело или эмпуса, я не увидела лошадей.
Ни одной лошади в конюшне не было, и хотя я знала, что они практически никогда не ложатся, я прошла и убедилась, что они исчезли. Четыре лошади, и…
Сколько-то было седел, сообразила я, но сколько? Кто теперь это знает, мне не довелось заказывать ни одно, может быть, Торнтон сможет сказать? Или Фил?
И молчать об этом я не могла. Лошади — имущество Школы, я за них отвечала, пусть косвенно, хотя теперь, когда не было Криспина, наверное, прямо, но директор отвечал бесспорно — перед Советами. Надо нарушить покой господина Лэнгли и Нэн, и я перестала жалеть о случившемся. Это не моя прихоть — необходимость. И если им будет неловко, не моя в том вина.
