Но тут до неё дошёл слух, будто ещё в начале пожара кто-то вроде видел Хонли возле конюшни. А теперь выяснилось, что пропала одна лошадь, и въездные ворота оказались незапертыми.
Выходит, сучка сбежала?! Бросила её?! Вот тварь! За этим, значит, она кинулась собирать вещички!? Элиза в ярости скрипнула зубами. Трусливая шлюха! Испугалась, что Дэвид обрушит свой гнев на неё.
Ладно, нет худа без добра, если что — можно будет обвинить в поджоге эту гадюку.
* * *
Открыв глаза, Марион обнаружила Кордмира собирающимся в дорогу. Он как раз пристёгивал к поясу меч.
— Куда ты? — встревожилась девушка. Узнав, что без него ей никогда не выйти с участка, она теперь боялась оставаться одна. Правда, и его общество никак не было желанным. В общем, странная сложилась ситуация: с ним плохо, а без него страшно.
— Тебе же не нравится мыться в тазике, — Кордмир лукаво посмотрел на Марион, натянувшую одеяло до самого подбородка. — Привезу что-нибудь побольше.
Она порядком оторопела. Что это на него нашло? Решил сделать ей приятное? Правда, с другой стороны, его намерение означало, что в ближайшее время он её отпускать точно не намерен.
— А может быть, просто заберёшь меня в свой настоящий дом? — выдвинула идею Марион. Конечно, на успех не слишком надеялась. Но если бы удалось… Там он наверняка живёт не один, в доме есть слуги. Кто-то бывает у него в гостях. И за оградой не бродят зубастые монстры. Короче говоря, шанс сбежать оттуда, пожалуй, у неё был бы. Тогда как здесь…
— Нет, — отрезал мужчина. Развернулся и вышел из дома.
Марион захотелось посмотреть, как он уезжает. Вернее, как проходит через защиту. Она поднялась с кровати, завернулась в одеяло и побежала к кухонному окну, выходившему на ворота.
Спустя какое-то время Кордмир вывел из конюшни жеребца и сел в седло. Ворота отворились как будто сами. Так же сами закрылись за ним. А с защитой маг вовсе не производил никаких видимых действий — выехал за забор и всё.
Разочарованная, Марион уже собралась отойти от окна. Но вдруг заметила впереди Кордмира возникший из ниоткуда шар ослепительно-белого света, который стремительно набирал объём и как-то странно видоизменялся. Всего за несколько секунд он превратился в нечто.
Овал, как показалось Марион, плоский — ярда три в высоту и два в ширину. Его края ярко светились, а в черноте внутри клубился туман. Боже, что это за жуть? В голове промелькнуло опасение, что оно сейчас нападёт на Кордмира, убьёт… а она навеки останется запертой здесь.
Тем не менее, маг, нисколько не колеблясь, направил коня в туман… и исчез в нём.
Марион застыла у окна с дико бьющимся сердцем.
Спустя какое-то время овал свернулся в шар, потом уменишился до точки и растворился в воздухе.
Господи, неужели это и есть магический переход? Девушку всё еще потрясывало. Зар тоже пользовался такими? А если бы заблудился в густом тумане? Правда, валлейцы вроде говорили, что перемещение происходит мгновенно. Но всё равно сейчас она порадовалась, что на Земле они лишились умения создавать эти кошмарные переходы.
Вернулся Кордмир часа через три. Действительно привёз купальную бадью, только очень странную: овальной формы и из неизвестного материала.
Поставил её в комнате. Затем раскрыл окно, выходящее на колодец, и создал энергетическую трубу. Нет, собственно трубы Марион не видела — струя воды текла из колодца в бадью словно бы просто по воздуху.
Нагрел воду он тоже, как обычно, непонятно каким образом. Она бурлила в бадье пару минут, но когда маг сказал, что готово, и Марион попробовала температуру рукой, оказалось, вода горячая в самый раз, чтобы купаться.
— Пожалуйста, выйди, — попросила она без всякой надежды.
К её немалому удивлению мужчина ушёл на кухню. А перед этим бросил что-то в бадью — поверхность воды покрыла обильная пена.
Первые минут десять Марион просто лежала в воде, предаваясь неге, и старалась не думать, как же всё плохо на самом деле. Представляла, что находится дома, в Вермигене, где-то в соседней комнате Зар…
Ей было необходимо расслабиться — хотя бы на десять минут за пять суток плена.
Лишь заметив, что вода начала остывать, она принялась мыться.
Кордмир залез в бадью после неё. Вода снова забурлила.
Он не просил Марион уходить — она сама поспешно сбежала на кухню.
Вымывшись, мужчина тоже пришёл туда — как ни странно, одетым.
Марион не переставала удивляться, а в душе всё нарастала тревога. Не к добру эти новые метаморфозы. Как пить дать, ночью он по полной отыграется за все приятности.
— Давай ужинать, — произнёс он глубоким, каким-то бархатистым голосом.
Марион вздрогнула. Точно не к добру!
Он выставил на стол запечённого поросёнка и тушёные овощи. Нарезал ломтиками сыр. Откупорил бутылку вина.
Вино Марион особенно напрягло, но отказываться она не стала — всё равно будет по его.
Блюда оказались горячими, хотя были приготовлены явно не сейчас. И поросёнок буквально таял во рту. Не оценить умение повара девушка не смогла, несмотря на все свои дурные предчувствия.
Кордмир наполнил бокалы.
— За нас!
Вот уж какой тост ей точно не хотелось поддерживать. Но под его помрачневшим взглядом всё же пригубила вино.
— Почему Зар не учил тебя магии?
Марион чуть не выронила бокал. Это он вообще с чего? И к чему? В волнении сердце забилось чаще.
— Разве для этого не нужны особые способности? — она постаралась, чтобы голос звучал ровно.
Кордмир усмехнулся. Снисходительно, почти с издёвкой.
— Безусловно, нужны. И они у тебя есть.
Сердце трепыхнулось в груди. Лжёт он или нет? Зар говорил, что способностей у неё нет. Совсем. Не мог же он обманывать. Или мог? Но зачем это ему?
А вот эта сволочь наверняка хочет посеять сомнение в её душе.
— В любом случае, я не просила его учить.
В чёрных глазах промелькнуло злорадство.
Господи, кому она врёт. Мерзавец же читает у неё в голове как в открытой книге.
— Я могу обучить тебя. Ты станешь сильным магом, — на мгновение превосходство в чёрных глазах зашкалило. И вдруг сменилось почти добрым лукавством.
Боже, как же она устала от его масок! От их бесконечной череды!
Нервы неожиданно сдали.
— Отпусти меня! — взмолилась Марион.
— Об этом не может быть и речи, — об его ледяной тон можно было порезаться.
— Зачем я тебе?!
— Ты мне нравишься, — заявил он бесстрастно.
— Неправда! — слёзы подкатывали к горлу. — Я для тебя не больше чем игрушка!
