Его куда-то несли.
Прошло еще немало времени, прежде чем Стерн понял, что он связан по рукам и ногам и лежит на полу кареты, которая с головокружительной скоростью несется по очень неровной дороге.
Должно быть, он застонал, потому что от внезапного толчка почувствовал в голове резкую боль, словно в мозг вонзили иглу, и тут услышал грубый голос с каким-то странным акцентом:
— Он что-то сказал?
— Сомневаюсь, — ответили ему. — Я думал, ты убил его, а он оказался живучим!
— А если бы и убил, что с того? — угрюмо заметил первый. — Его милость говорил, что этот тип все равно должен умереть.
Лорду Уинчингему стоило больших усилий не открыть глаза и не шевельнуться. Ведь тогда его похитители сразу поймут, что он жив и слышит их.
Карета вдруг накренилась и покачнулась при резком повороте дороги. Двоих говоривших отбросило в разные углы сиденья.
— Так и перевернуться недолго! — воскликнул один из них.
— Сумасшедший он, больше никто, вот что я тебе скажу, — пробубнил другой. — Я никогда не доверял этим Джорджам!
В памяти лорда Уинчингема что-то щелкнуло, он вдруг вспомнил и слово, и акцент. Люди, которые везут его в карете, — цыгане. В детстве ему доводилось разговаривать с ними, когда их табор останавливался в Уинче, на своем излюбленном месте. Местные жители боялись цыган и, не решаясь отказать, давали им воду и покупали их прищепки. Но их с Клодом завораживал табор, темноглазые женщины с заплетенными в косы волосами, полуголые дети, играющие на траве, пегие пони, расписные кибитки, стоящие кружком вокруг костра, на котором в горшке тушилось ароматное мясо.
Да, цыгане! — подумал он. Но зачем им убивать его? Но прежде чем смог ответить на собственный вопрос, цыгане снова заговорили.
— Не нравится мне все это, — произнес один из них.
— Тебе, кажется, за это платят? — спросил другой.
— Он ничего не говорил, что надо его убить…
— Забудь об этом, — посоветовал второй. — Это работа, а нам нужны деньги.
Воцарилась тишина, если не считать стука камней о дно кареты, дребезжания колес и топота конских копыт.
Карета неслась с такой скоростью, что казалось, вот-вот перевернется, и лорд Уинчингем надеялся, что это не его лошадей гонят ударами кнута по таким плохим дорогам.
Он чуть не терял сознание от боли в голове, а когда карета внезапно остановилась, испытал почти шок.
— Где мы? — спросил один из цыган.
— Я еще не понял, — ответил другой и тут же добавил: — А, узнал! Это старая мельница, в которой, говорят, обитают привидения. Ты же помнишь, мы здесь когда-то плавали, но вода была слишком холодной.
— Да, помню, — последовал ответ.
Лорд Уинчингем тоже это помнил и теперь понял, куда его привезли, — к старой мельнице, расположенной милях в трех от Уинча. Догадывался он и зачем. Мельница стояла на отшибе от остальных владений, вдали от всех ферм и уже много лет не работала. Ее окружала глубокая, темная, тенистая запруда, на дне которой, по местным поверьям, обитали дьяволы, время от времени требующие в жертву молодого человека или красивую девушку, грозя навести порчу на всякого, кто приблизится к мельнице.
Местные жители избегали бывать здесь, что неудивительно, если учесть, сколько здесь было совершено самоубийств, предпочитали обходить мельницу стороной.
У лорда Уинчингема душа ушла в пятки. Он понимал, что если его действительно привезли на мельницу, то надежда, что его спасет случайный прохожий, услышавший его крик о помощи, ничтожна.
Внутреннее чувство собственного достоинства перед лицом, как он понимал, серьезной опасности заставляло его держать глаза закрытыми; он беспомощно и неподвижно лежал на полу кареты, даже когда цыгане перешагнули через него и открыли дверцу.
И вдруг лорд услышал голос своего кузена Клода и понял: то, что он подозревал почти с первого момента, когда пришел в сознание, оказалось правдой!
— Выносите его, — скомандовал Клод. — Несите на мельницу, я покажу, куда его положить.
Два цыгана грубо подняли лорда Уинчингема и, вынося из кареты, ударили головой о дверцу. Ему стоило огромных усилий не поморщиться и не застонать от боли. Продолжая по-прежнему держать глаза крепко закрытыми, он слышал, что они открыли дверь, и почувствовал, как с солнечного света его внесли в темное, сырое помещение и подняли по шаткой деревянной лестнице. Значит, его несут в темную, похожую на башню комнату, в которой в старину ремонтировали деревянные мельничные колеса и оси. В детстве они с Клодом приходили сюда играть в узников. Но его почему-то пугали тишина, сырость и перспектива оказаться запертым тут, когда его похитители сбегут с мельницы и бросятся спасаться в Уинче.
Лорд Уинчингем лихорадочно пытался вспомнить эту комнату. Есть ли в ней какой-нибудь другой выход, кроме двери и маленького отверстия, выходящего к колесу?
Но прежде чем он что-либо надумал, они оказались на месте.
— Кладите его.
Цыгане положили его на каменный плиточный пол, и лорд Уинчингем почувствовал холодок, проникающий через одежду. Цыгане грубо, не церемонясь, развязали ему руки и ноги.
— Теперь вы знаете, что делать, — произнес Клод с восторгом, почти с торжеством в писклявом голосе.
— Да, сэр, знаем, — ответил один из цыган.
— Что ж, не-забудьте ничего из того, о чем я вам говорил. Сюда вы вернетесь поздно вечером…
— Нет, сэр, только не вечером, — перебил его другой цыган, видимо более молодой и, как догадался лорд Уинчингем, более трусливый.
— Страшно, да? — усмехнулся Клод. — Что ж, дьяволам хватает прекрасных молодых людей, которых вы приносите им в жертву; никто из вас им не нужен. Не такие уж вы важные птицы.
— Может быть, но лучше было бы сделать это не вечером, — поддержал приятеля другой цыган.
— Хорошо… на рассвете, но не позже; поблизости никого не должно быть, — согласился Клод. — И помните, о чем я вам говорил. Снимете с него одежду и положите на берегу. Все должно выглядеть так, будто он плавал и утонул. Если украдете одежду, от меня вам не видать ни пенни! — Он помолчал, чтобы цыгане осмыслили его слова, потом продолжил: — И никаких ножей, понятно? Если он станет шевелиться, сопротивляться или просто придет в сознание, ударьте его еще разок по голове, но никаких ножей. Мне не надо, чтобы на его теле остались следы. Ясно?
— Да, сэр, ясно, — ответил цыган постарше. Услышав звон монет, лорд Уинчингем понял, что Клод вынул кошелек.
— Это половина обещанной суммы, — пояснил он, — вторую половину получите после окончания работы.
Цыгане не поблагодарили, и лорд Уинчингем вспомнил, что они никогда не благодарят за деньги. По их приметам это приносит несчастье. Потом услышал, как кто-то приблизился к нему, и догадался, что на него смотрит Клод.
