На лице Петровича появилась похабная улыбка.
— Давай, Лизочка, порадуй меня. И я закрою глаза на твои заскоки и промахи в последнее время.
— Это сексуальное домогательство!
— Это всего лишь обмен. Своего рода деловое соглашение. Ты мне, я — тебе.
— Да я Вас могу засудить за подобное!
— Вот, значит, как ты заговорила? — он поднялся с места, а я отпрянула к двери, которую по обыкновению закрыла, и сейчас жалела об этом. Если бы этот разговор кто-то услышал! — Тебе все равно никто не поверит. Решат, что ты клевещешь на уважаемого господина. — Словно в подтверждение моих слов обрубил он, начав медленно приближаться.
— Вы… вы не посмеете!..
— О, еще как посмею. Хватит с меня терпения. — Одним прыжком он настиг меня, больно стискивая в объятья, да потянулся слюнявым ртом к моим губам.
Меня чуть не стошнило от одного осознания, что этот любитель покричать еще оказался и извращенцем, падким на молоденьких девочек!
Еще до того, как он успел меня поцеловать, моя нога взмахнула вверх, колено нашло свою цель.
Со стоном боли Петрович отпустил, схватившись за причинное место.
— Сука!
Я, не оборачиваясь, рванула из ненавистного кабинета, подбежала к своему столу, откуда забрала рюкзак, и помчалась на выход.
На улицу! Подальше отсюда!
Я старалась не бежать, но ноги сами ускорялись, отчего прохожие оборачивались, наверняка думая, что я опаздываю на работу или на важную встречу.
Поздно! Опоздала уже!
Кажется, я только что этой самой работы лишилась!
И каким образом!
Только оказавшись в квартире, дала волю слезам.
Было противно. Мерзко от всей этой ситуации. И больно от того, что Петрович наверняка переврет все, когда созвонится с тетей. Наговорит ей невесть чего, и она поверит ему, а не мне, своей кровиночке!
Обидно! Как же обидно!
Не знаю, как долго я предавалась унынию, привалившись к двери в прихожей, но все же нашла в себе силы вытереть слезы.
Собрав сопли и волю в кулак, я вытащила мобильник и постаралась первой донести до тетушки «радостную весть». Все же лучше идти на опережение. Быть в авангарде, чтобы ударить сильнее.
— Алло, Елена Макаровна? Это Лизавета.
— Ветточка, солнце мое! А я как раз хотела тебе звонить! Только что говорила с Павликом, он нес какую-то ерунду по поводу твоего плохого самочувствия. Ты заболела? Ведь у тебя отменное здоровье! Даже насморк и тот бывает редко!
Петрович не стал рассказывать о нашей ссоре?..
— Павлик еще добавил, чтобы я поговорила с тобой, напомнила о том, что профессионалы своего дела готовы идти через себя, чтобы добиться цели. В этом я с ним полностью согласна! Так что ты не вздумай болеть, давай выпей антигриппин, да вставай на ноги! Пропускать работу — последнее дело! Пропустишь все, а потом будет не нагнать. Ты же знаешь, как быстро меняется все в мире!
Этот нескончаемый поток слов позволил мне поразмышлять.
Значит, Петрович не сказал тете, что я уволена. Предложил вернуться, чтобы решить все мирным путем. И надавил на самую больную мозоль.
Многие говорили, что журналистика — не мое, потому что я была слишком мягкой для репортера. Надо быть наглой и пробивной в этой сфере. Я же предпочитала все решать по-другому. Договариваясь и идя на уступки. Ища компромисс.
Но в данном случае меня перемирие не устраивало!
Вернуться на работу и каждый день видеть его физиономию? Вспоминать, что чуть было не произошло?!
— Елена Макаровна, я… я взяла отпуск. На две недели. Думаю, все гораздо хуже, чем описал Павел Петрович.
— Так сильно заболела? Какая температура? Голос-то звонкий, значит, горло в порядке, обычно все начинается с ангины и кашля. Да и не говоришь ты в нос…
— Елена Макаровна!
Тетя терпеть не могла, когда ее прерывают, но мне пришлось. Если сейчас не скажу, то позже уже не решусь. Я уже открыла рот, чтобы признаться, что ухожу от Перепелкина, как Невская вновь заговорила:
— Ой, детка, мне звонят по второй линии! Давай, чмоки! Не болей! Я тебе потом еще сама позвоню на неделе! — и послышались короткие гудки.
Я уставилась на телефон, словно он превратился в дикобраза.
Я упустила момент?
Определенно.
Глава восьмая
Я подошла к отелю без десяти пять. Успела уже десять раз схватиться за телефон, чтобы все отменить (вроде как за рабочее место переживать поздно), и столько же раз убирала его обратно в карман.
На Перепелкине свет клином не сошелся. Если я принесу свой материал к другому редактору, и его примут, можно будет считать, что миссия выполнена. Не так, как планировалась, с поправками, но все же.
Да и, честно признаться, первой мыслью после выходки «Пэ в кубе» было плюнуть на все, а оставшиеся две недели просто насладиться моментом. Забыть о том, что хотела чего-то требовать взамен на ласки. Отключить голову, и по максимуму получать удовольствие, ни на что не отвлекаясь.
Впрочем, Артем заставляет меня отбрасывать любые мысли. Так что проблема была не в этом. А моем чертовом чувстве недосказанности.
Хотелось утереть нос «Павлику» еще с большей силой.
И, если по ходу пьесы я возьму бонус в качестве новой работы, где меня будут ценить с первых же дней (а сенсация должна в этом сильно помочь), смогу вскинуть нос кверху, понимая, что всего добилась сама.
Я ведь действительно хорошо пишу… так, по крайней мере, говорила тетя, когда я только начинала карьеру. Она прочла несколько моих статьей, гордо заявив, что у меня есть вкус.
Правда те статьи были про кулинарию… и я описывала свои любимые блюда. Как их готовить, насколько они божественны на пробу, и как таят во рту. Привела несколько сравнений в кухнях стран, приложила фотографии и сравнительную таблицу по ингредиентам. Словом, эта работа приносила мне удовольствие, поскольку была новой, еще неизведанной.
Но со временем освещать блюда и кафе приелось. Хотелось чего-то нового.
Поэтому я стала посматривать в сторону интервью с успешными людьми? Хотела находиться поближе к ним?
Так или иначе, путь выбран. И я должна постараться осуществить мечту.
Вот если не получится… тогда и буду решать, что делать дальше. Может, даже найду себя в чем-то другом. К примеру, в дизайне. Как-никак, я сама обустроила свое двухкомнатное гнездышко, и даже Оксаночка оценила, а она уж повидала много разных домов и стилей, да привыкла к лоску.
Кстати, о ней. После того, как я повесила трубку, поговорив с тетей, мобильник вновь ожил. Я тогда с опаской покосилась на монитор, опасаясь увидеть там «П.П.П.» или «Тетушка», но нет, меня ждала «Окси».
